Местом встреч для армян в последнюю неделю февраля 88-го года стала Оперная площадь в Ереване. Введенный в оборот Горбачевым термин «гласность» ни в одном языке не получил столь эквивалентного перевода, как в армянском. Оперная площадь, ступеньки театра, микрофоны – все это как магнитом притягивало жаждущих справедливости жителей Еревана и провинции.
Последняя неделя февраля буквально перевернула жизнь молодого режиссера, одного из телелетописцев Карабахской войны Тиграна Хзмаляна. Любитель рок-н-ролла, поклонник французского кино и русской литературы, он не мог больше жить прежней жизнью – читать лекции в Ереванском госуниверситете, когда мир вокруг него менялся на глазах.
«До Сумгаита происходил своеобразный армянский бал. Позднее в своих фильмах и статьях я говорил, что в 20-м веке воплотился в жизнь лозунг Великой французской революции – свобода, равенство, братство. Для нас последняя неделя февраля была настоящей революцией. Мы оказались в доменной печи, закалились и вышли из нее совершенно другими людьми», – говорит Хзмалян.
Самый старший из членов комитета Карабах, ныне покойный Рафаэл Казарян считал февраль 88-го и два последующих года самыми яркими вехами в истории армянского народа. «В те годы, – вспоминает он, – Движение было чистым и бескорыстным, во имя идеи люди готовы были жертвовать собой. Тогда собравшимся на площади казалось, что Карабахская проблема вот-вот разрешится, Москва выведет Карабах из состава Азербайджана, передаст его Армении, и историческая справедливость будет восстановлена».
«Вначале руководство процессом взял на себя Игорь Мурадян. Вокруг него собрались Ашот Манучарян, Амбарцум Галстян, Алексан Акопян, позднее – Вано Сирадегян, Бабкен Араркцян и другие. Мы были потрясены тем, что сотни тысяч людей стоя внимают нам, верят, ждут предложений, советов, решений. В каждом из нас зарождалось ощущение собственной избранности. Где-то даже проявлялось стремление подчеркнуть свое лидерство. О должностях тогда не думали. Но каждому хотелось проявить себя так, выступить так, чтобы люди сказали: “Вот он – настоящий лидер», – рассказывает Казарян.
18-го февраля состоялась демонстрация протеста рабочих абовяновского завода биодобавок. Несколько сотен человек пешком направились в Ереван с требованием закрыть завод, на котором применялись вредные технологии.
Лидер компартии Армении Карен Демирчян с супругой отбыли в Москву.
«В этот день проходила демонстрация в защиту природы. Карен сказал, что завтра состоится карабахская демонстрация. Для него это не было сюрпризом. Он говорил, что проблема не может решиться сейчас – время еще не пришло. Думал о повышении статуса Карабаха до уровня автономной республики. В его записях упоминается, что ему удалось договориться по этому вопросу с Лигачевым и другими», – рассказывает Рима Демирчян, супруга Карена Демирчяна.
Заместитель главы правительства Армении Владимир Мовсесян вспоминает: «Мне позвонил Карлен Гамбарян и сказал, что правительству нужно разработать меры по обеспечению правопорядка. Посоветовал побеседовать с участниками демонстрации. Когда я подъехал, демонстранты уже подходили к Норкскому массиву. Я понял, что останавливать их бессмысленно. Демонстранты дошли до Оперного театра и собрались на площади. Я выслушал их и сказал, что не могу обсуждать серьезные вопросы на площади. Попросил избрать делегатов, чтобы обсудить с ними все вопросы в правительстве».
Председатель правительства Фаддей Саркисян к тому времени только вернулся из Москвы.
«Впервые митинговая ситуация возникла в связи с абовяновским заводом биодобавок, хотя было очевидно, что организаторы использовали это как повод. 18-го февраля я вернулся из Москвы. У входа в Совет министров увидел демонстрантов. Мой первый заместитель Мовсесян уже беседовал с группой их делегатов в зале заседаний. Их было человек 50-60. Я присоединился к беседе».
Демонстранты согласились с предложением сформировать специальную комиссию для изучения ситуации. В последующие дни на Оперной площади проходили митинги, не имеющие ничего общего с экологическими проблемами. Главной темой стал Карабах.
Вот так описывает ситуацию публицист Зорий Балаян.
«Мы собрались на Театральной площади под сугубо экологическими лозунгами. Но среди них был всего один лозунг: «Карабах – историческая территория Армении». На него никто не обратил внимания. На следующем митинге таких лозунгов было уже несколько. Игорь Мурадян, который вывел людей на площадь, принес с собой портреты Горбачева. «Ленин, партия, Горбачев» – такой у него был лозунг. Он сам его придумал. А через три недели придумал еще один: «Сталин, Берия, Лигачев». Так люди свыклись с мыслью, что можно обсуждать национальный вопрос наряду с проблемами «Наирита» (Каучуковый завод в Ереване) и Севана. А через месяц о «Наирите» и Севане вспоминали только первые пять минут».
Впервые в Советском Союзе зародилось массовое национальное движение, бросившее вызов системе, партийному единовластию, государству.
«Впервые в истории страны областное руководство Нагорного Карабаха и верховная власть Армении принимали решения снизу, согласно воле народа, а не спущенным сверху инструкциям. В Карабахе и Армении утвердилось истинное народовластие. Бюрократический аппарат оказался не у дел. Проходили стотысячные демонстрации и митинги, которые по своей периодичности, организованности и массовости не имели аналогов не только в Советском Союзе, но и во всем мире», – пишет Левон Тер-Петросян.
22 февраля 1988 г., примерно в шесть или семь часов вечера, на служебном столе Карена Брутенца, советника лидера СССР, зазвонил аппарат первой, главной правительственной связи. На другом конце провода оказался неожиданный собеседник – Михаил Горбачев. Брутенц хорошо помнит одну из первых его фраз: «Карен, тебе надо будет поехать в Степанакерт. Народ там разбушевался. Возьми с собой кого хочешь и поезжай».
Сейчас лишь скупые газетные информации изредка напоминают о нагорно-карабахской проблеме и связанном с нею конфликте. Тогда же это было поистине революционное событие для страны. Впервые возникло массовое национальное движение, бросившее вызов узаконенному политико-административному устройству, монополии компартии и государства на политическую деятельность, постановку принципиальных вопросов общественной жизни, пишет Брутенц.
Правда, Карабах не был первой ласточкой. В январе 1986 года студенты Якутского университета потребовали введения преподавания в вузе якутского языка. В декабре того же года молодежь в Алма-Ате протестовала против назначения первым секретарем ЦК Компартии Казахстана вместо казаха Кунаева “варяга” Геннадия Колбина, до того – первого секретаря Ульяновского обкома.
Волнения были быстро подавлены, а в официальных сообщениях расценены как выступления, проходившие при “подстрекательстве националистических элементов”, которым воспользовались “хулиганствующие, паразитствующие и другие антиобщественные лица».
Центральные республиканские СМИ весьма односторонне освещали Карабахские события. В “Правде” и “Известиях” пара строк о том, что группа радикалов и националистов организовала в Ереване митинг.
Ныне покойный Амбарцум Галстян описывал романтические революционные времена в свойственном ему сатирическом стиле: «Эти два слова – националист и радикал – до глубины души оскорбили наш благородный народ. И число митингующих удвоилось, утроилось. Ораторы, перебивая друг друга, спешили заявить о своих званиях, титулах, заслугах перед социалистической Родиной и гневно требовали призвать к ответу “продажных писак».
А люди собирались на площади ежедневно. 25-26 февраля состоялся самый массовый в масштабе Советского Союза митинг. Согласно подсчетам, от полумиллиона до миллиона армян требовали воссоединения Карабаха с Арменией.
«К забастовке присоединились почти все крупные предприятия. В учреждениях были созданы забастовочные комитеты. В эти дни и сформировалась та общественная платформа, на которую Движение могло опереться в первую очередь. Прежде всего, это были рабочие крупных производственных предприятий. Интеллигенция также имела большой вес в Движении. Студенчество в начальный период особой активности не проявляло. Сельские же районы до конца оставались безучастными к Движению», – пишет Галстян.
Вот как вспоминает о тех днях один из активистов Движения Манвел Саркисян: «20-го февраля в Ереване был сформирован оргкомитет по координации митингов. Кроме меня и Игоря в его состав вошли Гагик Сафарян, Алексан Акопян, Амбарцум Галстян и еще 10-12 человек. 26-го февраля, когда митинги были приостановлены, Игорь объявил о том, что формируется Комитет «Карабах», заседание которого состоится скоро».
Галстян добавляет: «Было бы неверно утверждать, что выборы были демократическими. Я зачитал список и объявил, что для организации митингов, поддержания дисциплины и порядка формируется Комитет «Карабах». Председателем, конечно, под восторженные возгласы присутствующих, был избран Игорь Мурадян».
Группу участников митинга, в числе которых была и известная армянская поэтесса Сильва Капутикян, принял Карен Демирчян. Поэтесса предложила Демирчяну присоединиться к собравшимся на площади людям – «во имя нашего народа, во имя его нереализованных прав».
Капутикян так описывает ту драматичную ситуацию:
“Лицо Демирчяна вместо обычной иронии выражало озабоченность, безысходную тяжесть. Он знал намного больше, чем все мы. Встреча длилась несколько часов. Решили продолжить ее утром следующего дня. Утром лица карабахцев радостно сияли. Пришло известие о том, что накануне поздним вечером в Степанакерте на сессии Обсовета было принято единогласное (кроме депутатов-азербайджанцев) решение о воссоединении Карабаха с Арменией.
– Вы знаете об этом, товарищ Демирчян? – радостно, словно поздравляя, спросили карабахцы.
Демирчяну было не до поздравлений.
– Знаю,- ответил он озабоченно, – конечно, это решение меняет ситуацию».
В феврале в Москве на Политбюро был рассмотрен Карабахский вопрос.
Михаил Горбачев вспоминает: «Мы заслушали информацию о позиции руководителей двух республик. Руководитель Азербайджана (Кямран) Багиров настаивал на гарантиях Москвы касательно неизменности статуса Нагорного Карабаха. Руководитель Армении (Карен) Демирчян предлагал рассмотреть решение Областного совета НКАО на заседаниях Верховных советов Азербайджана, Армении и Советского Союза. Стало ясно, что аргументы Баку и Еревана по вопросу Степанакерта (Нагорного Карабаха) придется рассматривать Москве».
«(Николай) Рыжков сказал, что мы должны действовать согласно конституции. (Виктор) Чебриков доложил, что события уже оказали негативное воздействие на другие республики. В Эстонии усиливаются настроения по выходу из состава Советского Союза. Таджикистан предъявляет претензии на Бухару и Самарканд. Я считал, что проблему надо решать политическими методами: ЦК должен заявить о недопустимости пересмотра границ и выработать проект экономических, социальных и культурных реформ, направленных на улучшение ситуации в Нагорном Карабахе. Мы должны дать возможность армянам и азербайджанцам самим решать судьбу Нагорного Карабаха и принять любое их решение», – пишет Горбачев.
Кто возглавлял Движение и руководил митингами и демонстрациями в Ереване и Степанакерте? Было ли народное движение стихийным или направлялась из единого руководящего центра? Не являлись ли зарубежные спецслужбы или КГБ закулисными участниками национальных движений, развернувшихся в различных национальных образованиях Советского Союза? На эти и другие вопросы однозначных ответов нет до сих пор. Мнения звучат самые разные, зачастую – противоречащие друг другу.
Второе лицо в советской политической иерархии Егор Лигачев в сентябре 1987 года осудил Запад за содействие националистическим элементам в республиках Советского Союза, а руководитель КГБ Виктор Чебриков прямо обвинил западные спецслужбы в разжигании межнациональной розни в Советском Союзе.
Существует мнение, что Карабахский вопрос стал одной из причин распада Советского Союза. Заменивший Чебрикова на посту главы КГБ Владимир Крючков писал:
«Причин было много, и я бы не стал выделять какое-то одно событие. Были внешние и внутренние причины, объективные и субъективные. Внешние играли определенную роль, но главными были, все же, причины внутренние. Объективной необходимости в распаде нашей страны не было. Карабахские события, конечно, сыграли свою роковую роль, но не они были определяющими в этом процессе. Советский Союз развалился по субъективным причинам, вследствие действий конкретных людей, стоявших тогда у руководства – Горбачева, Яковлева и других».
По словам Игоря Мурадяна, вопрос участия спецслужб в Карабахском движении отечественные и зарубежные аналитики решили “положительно и бесповоротно”. Он приводит факты, доказывающие обратное: в частности, председатель КГБ Чебриков в беседе с председателем КГБ Армении упорно допытывался: «Как могло случиться, что в Ереване начались многотысячные митинги, движение вообще?» Мариус Юзбашян ему ответил: «Но разве до провозглашения перестройки митинги проводились?»
Во время одного из митингов член Комитета «Карабах» Ашот Манучарян заявил, что арцахское движение было инициировано КГБ с целью вызвать столкновения и скомпрометировать Горбачева, поставив под сомнение жизнеспособность его политического курса.
«Таким образом, одна из ветвей власти в Советском Союзе, выступающая против горбачевской линии перестройки, инициирует межнациональные столкновения. Правда, вряд ли они ожидали, что в Армении начнутся массовые процессы, народ выйдет на улицу и они утеряют контроль над событиями», – говорит Манучарян.
Во второй половине 80-х Кремль был разделен на два противоборствующих крыла: реформаторы, ярыми сторонниками которых были Горбачев и Яковлев, и консерваторы во главе с Лигачевым, Крючковым, главами силовых структур. Чтобы доказать очевидность угроз, которые несут советскому государству перестройка и гласность, они разжигали за кулисами национальную рознь. Согласно этой теории, именно советские консерваторы инициировали Карабахское движение. В противном случае, не имея поддержки, арцахские коммунисты едва бы решились собирать подписи, направлять в Москву делегации и принимать беспрецедентно смелые решения на заседании Областного совета народных депутатов.
Идеолог перестройки Яковлев обвинил Крючкова в организации провокаций в Сумгаите, Риге и Вильнюсе. Якобы, погромы армян были организованы при попустительстве консерваторов с тем, чтобы продемонстрировать недопустимость перестройки.
Другая распространенная версия касается вовлеченности западных спецслужб. В ее основе – не только заявления консерваторов, но и очевидный позитивный настрой западных СМИ к карабахскому Движению и армянам.
Карабахская проблема не создавалась искусственно. Ее истоки восходят к началу 20-го века. При советской власти проблема обсуждалась на самых разных уровнях (вплоть до первых лиц Армении и Азербайджана). Карабахская проблема всегда находилась на повестке дня.
Координатор Карабахского движения Вазген Манукян считает возникновение Движения закономерным. «Складывалось впечатление, что на первых порах Москва поощряла Движение. Чем это обусловлено, я не понимаю до сих пор. Первые три делегации вернулись из Москвы с обнадеживающими известиями. Народ Карабаха воодушевился, людям показалось, что в новых условиях проблему можно решить. И как бы мы ни пытались находить внешние источники, Карабахская проблема возникла изнутри и была абсолютно закономерной».
Для покойного лидера Дашнакцутюн Грайра Марухяна Карабахское движение было сугубо армянским и не связанным с внешними источниками: «В тех условиях Движение было неизбежно. Если б тогда в Нахиджевани проживали армяне, подобное Движение стало бы неизбежным и там».
На вопрос, соответствуют ли действительности слухи о том, что отдельные активисты Движения и члены Комитета «Карабах» были завербованы КГБ, Крючков ответил: «Видите ли, я не очень хорошо помню те годы, про которые вы спрашиваете… Понимаете, я ведь не могу говорить все, и большую часть того, что мне известно, унесу с собой».
По словам Игоря Мурадяна, руководитель КГБ Армении Юзбашян в докладах союзному КГБ и ЦК Армении опирался на оперативную информацию, которую получал от организаторов Движения. «В первый раз это произошло 2-го ноября. Сведения касались действий Азербайджана в Чардахлу. Через полгода к Юзбашяну стали относиться с недоверием, а через год сняли с должности. До смещения Юзбашяна в Армении и Карабахе лишь один человек был арестован по политическим мотивам. То, что с февраля 88-го был арестован всего один человек, вряд ли является заслугой Юзбашяна, а вот до февраля ситуация во многом определялась его позицией», говорит Игорь Мурадян.
Публичные заявления о возможном сотрудничестве с КГБ отдельных членов комитета Карабах и Движения некорректны, пока нет фактов и не рассекречены архивы КГБ за 1988 – 1991 годы. Архив КГБ Советской Армении в 1988 году был вывезен в Москву. В 1991 его возвратили. С какой целью? Крючков ответил: «Могу лишь сказать, что это было сделано не в ущерб ни Москве, ни Еревану».
В конце 1988-го года некоторых членов комитета Карабах, которые позднее пришли к власти в Армении, арестовали. Почти полгода они провели в Бутырке и Матросской тишине. То обстоятельство, что члены комитета содержались в тюрьме в относительно терпимых условиях, стало поводом для различных умозаключений, в том числе, и о вербовке некоторых из них Комитетом госбезопасности.
В самом начале движения Игорь Мурадян считал наиболее важным обеспечение безопасности жителей Нагорного Карабах и усиление активности в Ереване. Для этого было необходимо наладить сотрудничество с властями Армении, КГБ. МВД, коллективами крупных предприятий и учреждений.
«Власти Армении, в первую очередь, секретаря ЦК Карена Демирчяна вполне устраивало наличие “локального, управляемого” националистического движения. Демирчян, будучи противником горбачёвской перестройки, лишился расположения Генерального секретаря. Москве нужен был управляемый лидер, который мог бы локализовать Движение. Демирчян не симпатизировал карабахцам и никогда не собирался выносить карабахскую проблему на обсуждение в московских инстанциях. Однако весьма предприимчивый Демирчян пытался, жертвуя Карабахом, добиться дивидендов для Армении»,- пишет Игорь Мурадян.
Римма Демирчян категорически опровергает подобные заявления. «Никто в руководстве Армении не сделал большего для улучшения ситуации в Карабахе, чем Демирчян, и никто не пострадал за это больше, чем он. Он всегда помнил о Карабахе и делал все, чтобы карабахцы не покидали свою родину. Карен был против назначения карабахцев на должности в Армении, а это зачастую истолковывали иначе. Карабахцам внушили, что Демирчян их не любит. А он всегда говорил: «Карабахцы покидают свои дома и приезжают сюда. Кто же останется там?»
С Мурадяном не согласен и Фаддей Саркисян. Он утверждает, что Демирчян был заинтересован в разрешении карабахской проблемы. «Его выступления на заседаниях Политбюро (на которых я присутствовал) были решительными и острыми. Но сильное давление на него оказывали из ЦК, в частности, Лигачев. В феврале 1988 года Лигачев приглашает в Москву Демирчяна и Багирова. На встрече он заявляет, что вопрос о независимости Карабаха и воссоединении с Армением не может быть решен положительно. Разговоры об этом необходимо пресечь», – рассказывает Фаддей Саркисян.
«20-го февраля состоялся митинг, участники которого требовали поддержать решение Областного совета НКАО о воссоединении с Арменией. Мы с Демирчяном и Грантом Восканяном приняли активистов Карабахского движения. Наиболее аргументировано высказались академик Ленсер Агаловян и Игорь Мурадян. Беседа длилась несколько часов, но мы так и не пришли к согласию. Да что мы могли сказать им, зная, что союзные власти не намерены решать вопрос», – говорит Саркисян.
Ответ Москвы на начавшиеся в Ереване и Степанакерте митинги и решение Облсовета не заставил себя долго ждать. 21-ого февраля Политбюро осудило начавшееся Движение, клеймив его участников печатью экстремистов и националистов. Для обеспечения контроля на местах Горбачев направляет делегации в Баку, Степанакерт и Ереван.
Лукьянов и Долгих в Ереване
Первый заместитель председателя Верховного Совета СССР Петр Демичев и сотрудник Кремля Георгий Разумовский прибыли в Степанакерт. Егор Лигачев работал в Баку и поспешил заявить, что Карабах является неотъемлемой частью Азербайджана и границы Советского Союза не подвержены изменению. Разумовский в Степанакерте заявляет о неприемлемости и недопустимости попыток присоединения НКАО к Армении. В Ереван же делегируют Александра Лукьянова и Владимира Долгих.
Организаторами митинга на площади приезд кремлевских чиновников был расценен как первая, пусть маленькая победа. Один из выступающих предложил пригласить гостей на митинг. Но поскольку появление кремлевских чиновников на площади было маловероятным, митингующие приняли решение самим пойти “в гости” в ЦК Армении. Через пару часов здание на проспекте Баграмяна было окружено людьми.
Руководители компартии Армении оказались в непростом положении, тем более, в присутствии гостей. Первый секретарь ЦК заявил, что готов принять делегата митингующих. Выбор пал на Амбарцума Галстяна.
«Среди присутствовавших я знал лишь Карена Демирчяна и Фаддея Саркисяна. Беседу начал Демирчян. Я представился. Он спросил, кто я по специальности. Ответил – историк. Потом он спросил, зачем собрались люди и чего они хотят? Не выслушав ответа, великодушно известил, что и он, да и все присутствующие не против воссоединения Карабаха к Армении, но есть целый ряд сложностей. Потом меня вновь спросили, чего требуют люди и как можно их вернуть домой и к рабочим местам. Я ответил, что люди разойдутся лишь после оглашения решения о созыве сессии Верховного Совета. Моя обычная непринужденность, переходящая порой в наглость, внезапно покинула меня, и на вопросы я отвечал как примерный ученик. Демирчян вновь задал мне вопрос. Бюрократы, сидевшие с каменными лицами, усмехнулись, даже не выслушав меня. Вопрос сводился к тому, как же я, будучи историком, не могу понять, что подобные вопросы не решаются на сессиях», – писал Амбарцум Галстян спустя четыре года.
Решили, что для встречи с кремлевскими чиновниками нужно собрать делегацию, которая и представит требования. Капутикян тут же предложила несколько кандидатур: Серо Ханзадян, Генрих Игитян, Владимир Бархударян, Ашот Манучарян, Манвел Саркисян.
«Поднимаясь по лестнице, мы с Ашотом пытались согласовать и уточнить наши действия с другими членами группы, но безуспешно. Возможность встречи с руководителями столь высокого ранга лишила людей обычной выдержки, и они ринулись вверх по лестнице. Встреча состоялась в том же помещении. В центре за большим столом сидели Долгих и Лукьянов», – пишет Амбарцум Галстян.
Долгих заверил, что предпринимаются все необходимые меры для решения вопроса в спокойной обстановке, и очень важно, чтобы люди с площади вернулись к своим станкам. Лукьянов согласен, что проблема Карабаха существует, но ее решение в корне отличается от того, что предлагают на площади. Он считает нелогичным требование решить вопрос на сессии.
Первым заговорил Ханзадян, затем Капутикян. Они напомнили кремлевским чиновникам о безграничной преданности Армении России на протяжении всей истории. Манвел Саркисян представил исторический и нравственный аспект проблемы. Долгих и Лукьянов предложили Демирчяну выйти и успокоить народ. Потом Долгих вышел из комнаты, а вернувшись, сообщил, что поговорил с Москвой. Егор Кузьмич Лигачев пообещал более тщательно отслеживать публикации, касающиеся армян и Карабахской проблемы.
Воспользовавшись случаем, армяне предложили кремлевским чиновникам самим выйти к митингующим и сообщить об этом. Долгих отказался. Лукьянов говорил мало, лишь заверил собравшихся, что в Москве информированы о Карабахской проблеме. Вопрос будет обсуждаться самым серьезным образом, но сейчас необходимо прекратить митинги и вернуться к своим рабочим местам.
26-го февраля ЦК компартии Армении созывает пленум, в работе которого участвуют Долгих и Лукьянов. Долгих оглашает обращение Горбачева к трудящимся Армении и Азербайджана. Пленум утверждает предложение Карена Демирчяна создать специальную комиссию по изучению Карабахской проблемы.
Однако революционным массам этого было недостаточно. Десятки тысяч собравшихся на площади людей, большинство которых никогда не бывали в Карабахе и мало что знали об этом армянском регионе, требовали воссоединения. Миацум, воссоединение – и все тут!
Демирчян вышел к людям на площадь. В ответ на упреки толпы заявил, что не держит Карабах в кармане. Какой бы горькой правдой ни были слова любимого руководителя, сказаны они были явно не ко времени и вызвали бурную реакцию революционных масс.
«Карен вышел к народу и сообщил, что они потребовали от Москвы создания специальной комиссии по Карабахской проблеме. Но людям этого показалось мало. Они требовали воссоединения Карабаха и Армении. Когда народ разбушевался, Карен сказал: «Я ведь не держу Карабах в кармане и не могу его вам отдать». Это были исторические слова. Мы до сих пор ждем, что скажет международная общественность, как будут развиваться события. Карабах действительно никто не держит в кармане», – говорит Римма Демирчян.
*****
Эта книга – не дневник и не летопись, не собрание документов и не простое изложение событий. Возможно, все вместе, представленное в целостной и обобщенной форме, с максимальной беспристрастностью, но и полетом творческой мысли. Блестящая, замечательная работа, богатая многообразными источниками. Сразу бросается в глаза непредвзятость. Героями книги являются не только известные политические фигуры. Конфликт беспощадно прошелся по судьбам сотен тысяч простых людей, и перенесенные ими испытания подчеркивают ответственность тех, от кого зависит урегулирование карабахской проблемы. Об этом еще раз напоминает автор, и именно поэтому можно еще одно определение этому труду: документалистика, пропущенная через сердце.
532 страниц,
язык- русский,
2010, Ереван, Антарес,
ISBN 978-9939-51-170-2,
