Участие интеллигенции в Карабахском движении было определяющим: Зорий Балаян, Сильва Капутикян, Сурен Еремян, Лендруш Хуршудян, Мери Кочар, Владимир Бархударян, Армен Ованесян, Генрих Игитян, Рафаел Казарян, Ленсер Агаловян, Баграт Улубабян, Ваче Саруханян, Жанна Галстян и др.
«Роль Зория Балаяна была особенной. Во-первых, его активное участие «легализовало» других участников и Движение в целом, придавало Движению солидность. Его известность, обширные связи позволяли решать непосильные для других сложные организационные вопросы, открывали двери академий, образовательных учреждений», – пишет Игорь Мурадян.
«В Ереване многие считали Балаяна авантюристом, – замечает Мурадян. – Он обладал несомненным умением представлять обычные события так, словно они имеют историческую значимость. Даже на образованную общественность это производило впечатление. Людей, ничего собой не представляющих, он мог презентовать как «вершителей великих исторических подвигов».
В упрочении позиций Движения значимую роль сыграла Сильва Капутикян, которая могла сделать то, что тогда не под силу было тогда никому другому.
В Москве понимали, что для того, чтобы утихомирить 100-тысячную толпу на площади, нужно начать диалог с теми, чье слово близко и понятно народу. С каждым днем руководство Армении все больше теряло авторитет как в глазах народа, так и Кремля.
Фаддей Саркисян пишет: «Балаян и Капутикян пользовались в народе большим авторитетом, и Горбачеву целесообразнее было поговорить именно с ними. Через Балаяна и Капутикян Горбачев мог выйти на народ».
Владимир Мовсесян комментирует: «Мы не могли ответить на прямые требования народа, и потому взлелеянная народом идея пустила корни там, где звучала правда. Вряд ли лидеры Движения были настолько сильны, что смогли завоевать сердца сотен тысяч людей. Сила была в идее».
Ни решение Политбюро, осудившее Карабахское движение, ни действия кремлевских делегаций в Ереване, Баку и Степанакерте не могли разрядить обстановку. Что же было делать?
Карен Брутенц вспоминает: «Горбачев не без симпатии относился к позиции карабахских армян, но не видел выхода из тупика. «Я соглашусь на любое решение, о котором азербайджанцы и армяне договорятся между собой», говорил он в приватном кругу».
15-го февраля 1988-го года в Союзе писателей Армении сформировали комиссию. В нее вошли председатель союза Грачья Ованесян, Серо Ханзадян, Зорий Балаян, Вардгес Петросян, Сильва Капутикян. Было принято решение направить Горбачеву телеграмму.
«Надо было на 2-3 страницах изложить всю историю образования НКАО, абсурдность положения. Надо было показать, что необходимо распутать этот 70-летний клубок. Написали – отправили», – пишет поэтесса Сильва Капутикян.
26-го февраля Горбачев принял в Кремле Зория Балаяна и Сильву Капуктикян. Впоследствии об этой встрече в своих книгах и воспоминаниях писали все её участники, но каждый представлял ее в своей интерпретации.
Помощник Горбачёва Георгий Шахназаров писал, что встреча была сложная, разговор получился откровенным, хотя временами жестким, но проходил в непринужденной обстановке. Как вспоминает Шахназаров, Горбачёв сказал: «То, что происходит вокруг Карабаха – это просто удар в спину. Азербайджанцев удержать непросто. В стране несколько десятков потенциальных источников межнациональных столкновений. Карабахский прецедент может спровоцировать импульсивные действия тех, кто ранее не осмеливался прибегнуть к насилию».
А вот что вспоминает сам Горбачев: «Я сказал, что мы знаем историю проблемы, знаем, что это чрезвычайно тяжелая история. Еще накануне я поручал Александру Николаевичу (Яковлев) поговорить от моего имени с Капутикян и обратить ее внимание на то, что они должны проявить зрелость, сказать свое веское слово, остановить нежелательное развитеи событий. Он поговорил с ней. Разговор был долгий, с плачем, рыданиями у телефона. Но все-таки она (Капутикян) пообещала остановить неблагоприятный процесс, чтобы потом уже во всем разобраться. В то же время, она обвиняла нас в том, что мы встали на сторону азербайджанцев, и говорила, что они никакие не экстремисты и не подстрекатели».
Капутикян пишет, что длившаяся более часа беседа протекала в «неофициальной, можно сказать даже, непринужденной обстановке. Мы сидели за длинным столом, какие обычно бывают в кабинетах. Только этот стол был более простым и узким. По одну сторону стола сели мы с Зорием, Яковлев и Шахназаров – напротив. Во главе стола – Михаил Сергеевич. А так как стол был довольно узким, мы оказались почти лицом к лицу. И это тоже делало нашу беседу менее официальной».
Позднее в своей книге поэтесса подробнейшим образом воспроизвела события той февральской встречи:
– Нам, жителям Армении, – продолжила я, – легче выехать за границу, чем в Карабах. Я была там лишь раз – в 59-ом году. Потом узнала, что люди, с которыми я встречалась, подверглись давлению. Мы не можем туда ездить, ибо власти Азербайджана считают, что интеллигенция Армении мутит воду, разжигает в Карабахе сепаратистские настроения.
– Говорят, Демирчян, – заметил Горбачев, – за 15 лет своего руководства ни разу не был в Карабахе.
– Правда не был, и не только Демирчян. Все наши руководители проявляли недопустимое безразличие к НКАО. Мы боялись вмешиваться в дела соседней республики. С другой стороны – они не виноваты. Обстановка в Карабахе такая – преследуют всех приезжих из Армении, и ездить туда просто невозможно.
– Запреты, мешающие связям между Арменией и Карабахом – форменный позор, – сказал Горбачёв. – Необходимо обеспечить жителям Армении беспрепятственный въезд в Карабах. Нужно проводить совместные культурные мероприятия. Армения имеет право и должна участвовать в жизни Карабаха.
– Пока область не воссоединится, это будет почти невозможно. Азербайджан не допустит.
– Азербайджан должен сам это понимать. А что касается присоединения области к Армении – сейчас это чрезвычайно сложно. У нас порядка 19 сходных вопросов, и все они нуждаются в рассмотрении.
– Введите хотя бы в состав Российской федерации.
Горбачев улыбнулся:
– Всем подобным автономиям хочется войти в состав России. Но это тоже невозможно.
– У нас ситуация несколько иная. Нужны срочные, безотлагательные меры. В конце концов, здесь ведь и вопрос религиозного различия, – вновь пытался разъяснить суть проблемы Зорий Балаян.
-Каждый считает свою проблему самой срочной и важной. Судя по всему, к решению проблем нужно подходить комплексно – созвать пленум по национальному вопросу, обсудить. А сейчас необходимо утихомирить народ и в Карабахе, и в Ереване.
– Ну, хоть комиссию какую-нибудь сформируйте, – стали настаивать мы.
– Все политбюро занимается Карабахом, – улыбнулся Горбачев.- Разве вам этого мало?
– У политбюро несчётное множество забот. Сегодня займется нами, завтра забудет. Если Карабах не присоединить к Армении, станет еще хуже – Азербайджан не простит карабахцам.
– Я обещаю вам, что лично займусь Карабахом. Проведем масштабные социальные и культурные реформы. Это будет настоящий ренессанс. Я возьму это дело под свой личный контроль.
– Мы можем об этом сообщить нашему народу?- спросила я.
– Да, можете.
– Этой ночью звонили из Еревана, – продолжила я, – там думают, что вы просто не представляете, что творится в Ереване. Вся Армения сейчас в столице. Все взбудоражены, ждут чего–то. Звонивший сильно нервничал, говорил: «Пусть приедет Михаил Сергеевич, все увидит своими глазами, если сам не может, пусть приедет жена, сын».
Горбачев обрадовался.
– В самом деле, может, приедете, – предложила я.
– Сейчас не могу, но потом обязательно приеду.
– Когда?
– Во втором полугодии.
– Можно об этом объявить народу?
– Можно.
Зорий сказал:
– Вот было бы здорово, если б в мире не было границ и люди жили бы в свое удовольствие.
– Нет, – отрезала я, – я с этим категорически не согласна.
По–видимому, я сказала это слишком резко и эмоционально. Горбачев и Яковлев переглянулись. Горбачев сказал:
– Я тоже не согласен. Каждый народ должен иметь свою страну, культуру и язык…
– И все же, может, стоит создать комиссию по вопросу Карабаха? – переспросил Зорий.
– У нас 19 аналогичных проблем, и что же, по каждой создавать комиссию?
– А как же для татар создали?
– Как нам успокоить народ, чем погасить, как Вы говорите, пожар? – спросили мы.
На что Шахназаров, который все это время молчал, сказал:
– Вы можете спокойно сказать, что Михаил Сергеевич обещал рассмотреть карабахский вопрос на пленуме по национальным вопросам.
В Ереван я вернулась вечером 27 февраля вместе с Зорием Балаяном. Ужасно устала и была крайне опустошена. К следам усталости прибавились и душевные муки. Так было и на следующий день, когда нужно было выступать перед участниками митинга и по телевидению – с новостями из Москвы».
Балаян представляет встречу с Горбачевым в его кабинете на Старой площади следующим образом: «Он вышел к двери, тепло приветствовал Сильву Капутикян и, сердито глядя на меня, сказал: «Это тот самый Зорий Балаян, который сегодня в два часа ночи говорил по телефону Игорю Мурадяну: «Надо продержаться еще. Не распускай народ!» Я присвистнул про себя: «Оказывается, государство наше еще ого-го! Значит, КГБ работает как по часам». Я действительно через каждые два-три часа связывался с Игорем: он мне рассказывал о делах в Ереване, я – о Москве. В ту ночь Игорь жаловался, что ему едва удается удержать народ. Выступают одни и те же ораторы. Пошли повторы, а это опасно».
Из воспоминаний Горбачева очевидно, что сначала руководитель страны Советов хотел встретиться с одной Капутикян: «В Москву приехал и Балаян – писатель, корреспондент «Литературной газеты». Личность националистическая, причем, яро националистическая. Талантливая. Очень известный у них и немного разнузданный, самоуверенный, большой карьерист. Капутикян привезла его с собой в Москву. Просила, чтобы я принял хоть на пять минут. Я подумал: чего же уклоняться, тут надо использовать момент. Встретились. Беседа была тяжелая, эмоциональная, заряженная. Балаян (у него мозги быстро работают, молодой такой, матерый) спрашивает: что нам сказать людям? Я ему ответил: нужно, мол, сказать, что мы – ЦК, правительство, обид на армянский народ не держим, что ЦК будет держать в поле зрения проблемы, возникшие и требующие решения в Нагорном Карабахе. Откровенно говоря, нам нельзя было уклоняться от встречи с ними. Это ведь крупные представители интеллигенции, к которым прислушивается народ. Кстати, оба они коммунисты. Нам как раз следовало удержать это крыло, успокоить, чтобы вся «армия» не пришла в движение».
Армянские писатели по-разному оценивают итоги встречи с главой Советского Союза. Выступая в Союзе писателей, Зорий Балаян дал понять, что на сей раз вопрос Карабаха будет обсуждаться со всей серьезностью, и необходимо дать Горбачеву передышку.
Сильва Капутикян в телевизионном выступлении оценивает беседу с Горбачевым более сдержанно. 27 февраля оргкомитет движения решил на месяц приостановить проведение митингов и забастовок.
Публицист Бакур Карапетян пишет, что еще до выступления приехавшего из Москвы Балаяна было решено, что тот объявит народу о решении приостановить митинги на месяц и разойтись по домам. «За час до выступления Зорий встретился с министром внутренних дел республики Шагиняном, который сообщил, что первый заместитель министра внутренних дел СССР ищет повода разогнать митинг силой. Народ прислушался к призывам Балаяна и подчинился».
В Ереване возвращения Балаяна и Капутикян ждали с нетерпением. «Они вернулись и заявили, что необходимо приостановить митинги: мы, мол, говорили с Горбачевым, он кое-что обещал, и необходимо на месяц приостановить проведение митингов. Площадь опустела, а 27 февраля начались сумгаитские погромы. Когда мы попытались выйти на улицу, площадь уже была оцеплена войсками», – критикует действия писателей один из лидеров Движения Хачик Стамболцян.
Капутикян пишет: «Зорий чуть раньше пошел на съемку и успел вернуться из телецентра на митинг. А я так и не успела выступить. До сих пор меня и Зория обвиняют в том, что мы вернулись из Москвы окрыленные, говорили об обещаниях Горбачева, о том, что он считает наше дело правым, а требования – правомочными и так далее. Я не знаю, что точно говорил на митинге Зорий и как описывал нашу встречу с Горбачевым, знаю лишь, речь свою он завершил тем, что мы обязательно победим, что нам еще предстоит дойти до Вана, Муша, Битлиса».
Накануне, вечером 26 февраля, по армянскому и азербайджанскому телевидению было зачитано обращение Горбачева к народам Армении и Азербайджана. На следующий день обращение появилось в прессе.
Горбачев призвал армянский и азербайджанский народы проявить политическую зрелость и терпение, вернуться к обычной жизни и работе, соблюдать общественный правопорядок. В Армении митинги прекратились. Но этим воспользовались в другом месте и другим способом – в азербайджанском городе Сумгаит начались армянские погромы, которые продолжались долгих три дня.
Сегодня, через 20 лет после событий, можно рассуждать о том, насколько оправданным было поведение армянских писателей. Отступила бы Москва, подарила бы Карабах Армении, если б митинги продолжались? Опасность применения силовых вариантов в разгоне митингов была безусловной – к этому методу не раз обращались и до, и после, давя гусеницами танков безвинных людей – Алма-Ата, Вильнюс, Тбилиси.
Отрывок из книги ЗЕЛЕНОЕ и ЧЕРНОЕ; КАРАБАХСКИЙ ДНЕВНИК
