18 февраля 1994 года министр обороны России Павел Грачев пригласил в Москву армянского и азербайджанского коллег Сержа Саркисяна и Мамедрафи Мамедова. Был подписан протокол, предусматривающий прекращение огня с 1 марта. Ставший базой для майского перемирия протокол предполагал вывод войск с занятых территорий – до определения статуса Нагорного Карабаха, которое должно было произойти позднее.
Мамедов вспоминает: «Предметом переговоров стал вопрос о выводе войск из 6 районов, кроме Шуши и Лачина. Согласно документу, армяне в течение месяца должны были покинуть Агдам и Физули, затем, в течение 3 месяцев, еще 4 района. Предметом переговоров между сторонами оставались Шуши и Лачин, а также статус Карабаха. По неизвестным мне причинам положения соглашения не были реализованы».
Обессиленный Азербайджан прилагал последние усилия в надежде хоть что-то вернуть на поле боя. Именно поэтому Баку в конце января вновь отверг предложение Москвы о прекращении огня. В послании Козырева Тер-Петросяну и Кочаряну от 9 марта предлагалось вернуть Азербайджану один из занятых осенью 1993 года районов. 15 апреля на саммите СНГ в Москве, в котором принимали участие Тер-Петросян и Алиев, было принято заявление о прекращении огня.
Бои с перерывами продолжались до конца апреля. Карабахские силы перешли в контрнаступление в мирбаширском направлении (ныне Тертер) и в направлении Агдам-Барда, освобождая оккупированные ранее армянские села. С середины апреля бои возобновились в направлении сел Сейсулан, Кармираван, Ацаван (Ярмджа) Мартакертского района. Вопреки призывам Еревана, карабахская сторона пыталась установить контроль над Мир-Баширом и близлежащими территориями. Были нейтрализованы огневые точки противника в населенных пунктах Орта Карвенд, Шихлар, Баш Карвенд Агдамского района. Тяжелые бои шли за освобождение Кармиравана, восстановлен контроль над автомагистралью Агдам-Барда.
Пятая бригада Манвела Григоряна, продвигаясь с успешными боями из Мадагиса до Талиша, подошла к подступам города Мир-Башир. Отряд «Егникнер» под командованием Сергея Чаляна вышел к Гюлистану. В конце апреля 50 тыс. жителей Мир-Баширского района и соседних территорий покинули свои дома и обосновались в Барде и Евлахе. Противник ожидал нового широкомасштабного наступления, но был дан приказ прекратить наступление.
Командовавший Мартунинским фронтом Нельсон Согомонян рассказывал, что в последние дни войны Самвел Бабаян практически ежедневно приезжал на передовую, ставил задачи, перераспределял силы и поторапливал: «Наверное, знал, что война скоро кончится. Не будь перемирия, через три дня, если не через день, мы были бы в Мир-Башире».
Казимиров до сих пор с юмором вспоминает Бабаяна, когда речь заходит о майском прекращении огня: «Помню его хвастливые заявления, он даже обвинял нас, посредников, российского посредника в том, что перемирие помешало ему войти… в Баку».
Спикер парламента Кыргызстана и Межпарламентской ассамблеи СНГ Медитхан Шеримкулов в декабре 1993 года принимал участие во встрече-семинаре, посвященном карабахскому урегулированию. Встреча проходила на Аландских островах, где была сформирована миротворческая группа по карабахскому вопросу. Спикер парламента Кыргызстана предложил провести следующую встречу в Бишкеке и там продолжить диалог. До этого, еще весной, миротворческая группа Шеримкулова посетила Баку, Ереван и Степанакерт.
4-5 мая в столице Кыргызстана собрались первые лица парламентов конфликтующих сторон, кроме Расула Гулиева. В те дни президент Азербайджана находился в Брюсселе, где 4 мая в штаб-квартире НАТО проходило подписание документа о присоединении его страны к программе «Партнерство во имя мира». Алиев оставил Гулиева «старшим» «на хозяйстве» в Баку.
«Поэтому в Бишкек приехал Джалилов. Еще до отлета, в Москве, я набросал бишкекский текст. Суть протокола сводилась к призыву о прекращении огня. Было очень важно, что призывают прекратить огонь именно спикеры парламентов. По общей договоренности для подписания была избрана дата, связанная в памяти всех народов Советского Союза с Днем Победы. Все надеялись продемонстрировать, что и в этом конфликте наконец-то возобладает разум», вспоминает Казимиров.
Под документом подписались Армения, Нагорный Карабах, Россия, Кыргызстан, представители СНГ и российского МИД. Азербайджанская делегация отказалась в тот момент подписывать документ.
Казимиров продолжает: «Джалилов сетовал на то, что не может подписать протокол, потому что мы лишаем права подписи Низами Бахманова – главу азербайджанской общины Нагорного Карабаха. Но истинная причина отказа Джалилова выявилось довольно скоро. Как вскоре рассказал Гейдар Алиев в выступлении 21 мая 1994 года, он не давал Джалилову полномочий подписывать какой-либо документ без его согласия. Алиев был в Брюсселе, мы – в Бишкеке. Я пытался дозвониться из Бишкека до Расула Гулиева, пытался уговорить, чтобы тот уполномочил своего зама поставить подпись. Но мне не удалось. В итоге пришлось условиться, что азербайджанские парламентарии при желании могут присоединиться к «Бишкекскому протоколу» позднее. Поэтому мне пришлось 7 мая срочно вылететь из Москвы в Баку для обсуждения «Бишкекского протокола» с Алиевым и Гулиевым».
5 мая Алиев вернулся из Брюсселя в Баку, остановившись по дороге в Турции. 8 мая состоялась встреча Алиева с Владимиром Казимировым. Алиев собрал в своем кабинете высшее руководство Азербайджана. Рядом с ним сидели спикер парламента Гулиев, вице-спикер Джалилов, министр иностранных дел Гасанов, министр обороны Мамедов, советник Вафа Гулузаде, посол Азербайджана в России Рзаев.
«Алиев сразу начал атаковать: мол, вы (русские) опять подготовили документ, ущемляющий интересы Азербайджана. Я отбивался один, остальные, естественно, поддерживали своего шефа. Первым трезво заговорил Рзаев – пора прекращать кровопролитие. Гулиев поддержал своего друга Рзаева, и произошел поворот. Я им объясняю, что документ не юридический, а политический. Они добавили слово «международные» перед «наблюдатели», хотя если имели в виду российских наблюдателей, то российские тоже международные. Бессмысленная поправка. Второе – вместо «занятые» записали «оккупированные». И третье – самое курьезное – вновь стали настаивать на подписи Бахманова. Я, как в Бишкеке, спрашиваю, какую структуру он представляет. Долго спорили, но они, все же, внесли две поправки и в конце добавили – Н. Бахманов», – с улыбкой рассказывал Казимиров.
Бахманова найти в Баку не удалось, но важнее было другое – чья подпись присоединит Азербайджан к документу – Джалилова или Гулиева.
«Алиев говорит Джалилову: «Аффияддин, подписывай». Но Джалилов вдруг перечит Алиеву: «Я не могу подписывать после того, как публично высказал свою позицию». Я лихорадочно соображаю – а на кой черт нужна подпись Джалилова, здесь же Гулиев сидит. Наверное, между Гулиевым и Джалиловым все было не так гладко. Гулиев говорит: для некоторых важна их собственная репутация, а для него важно то, что на пользу азербайджанскому народу. Я рассказываю примитивно, но смысл был примерно такой. Алиев говорит Гулиеву: «Подписывай». Только Гулиев подписал, я тут же схватил бумагу, вышел и позвонил в Ереван и Степанакерт», вспоминает Казимиров.
9 мая, в день Победы, Казимиров, сидя в своем гостиничном номере в Баку, составляет другой документ о прекращении огня. Затем согласовывает детали с Ереваном и Степанакертом. В тот же день в кабинете Алиева Мамедов подписывает документ о прекращении огня. Российский посредник опровергает утверждение Гулузаде о том, что документ подписали Ереван и Баку, а карабахскую подпись Казимиров втиснул тайно.
«У меня в архиве сохранился самый первый черновик, где как раз еще не было подписи Еревана, а только подписи Мамедова и Бабаяна. Потом Алиев сказал, что было бы неплохо привлечь Армению. Это соответствовало нашим задумкам. Я много месяцев говорил Тер-Петросяну и другим – нечего прятаться за Карабахом, вы полноправная сторона конфликта и обязаны участвовать напрямую», – говорит Казимиров.
Тер-Петросян дает согласие, Алиев – тоже. Но Баку никак не хочет подписывать совместный с Карабахом документ. Москва, приложившая столько усилий, решила не терять драгоценного времени и организовать новую встречу. Россия прибегает к необычному способу. Каждая из сторон подписывает документ по отдельности. Еще в 1993 году, когда заключались краткосрочные договоренности о прекращении огня, Россия использовала так называемую «факсовую дипломатию». Ввиду срочности принимаемых решений не было возможности собрать всех переговорщиков за одним столом, и приходилось договариваться по телефону и срочно обмениваться факсами.
«На первом листочке о прекращения огня стоит только подпись Мамедова. Я с этой подписью выехал в Москву. Прошу Сержа Саркисяна выслать в Москву по факсу свою подпись. Потом свою бумагу из Степанакерта отправляет Бабаян. Вот три разных листочка с отдельными подписями, остальное набрано на пишущей машинке – должности набраны, а подписи нет. Вот три листочка, а вот и соглашение о прекращении огня. Тексты идентичные. Вместе подписывать не хотели. Конечно, прием необычный. Я упорно воюю с ОБСЕ, которая в своих ежегодных отчетах именует соглашение неофициальным. Я спрашиваю – где же тут неофициальность. Да, нет листа с тремя подписями, но это не значит, что документ неофициальный», – замечает отставной российский дипломат.
9 мая министерство обороны Азербайджана, на следующий день – министерство обороны Армении, а 11 мая – командующий Армией Обороны Нагорного Карабаха, «откликнувшись на призывы Бишкекского протокола» и «во исполнение положений протокола от 18 февраля 1994 года», отправили письма министрам обороны иностранных дел России, а также Казимирову, сообщая о своей готовности прекратить огонь в ночь с 10 на 11 мая.
Комментируя майское прекращение огня, Мамедов говорит: «Мы вели боевые действия, потом перешли в оборону. Противник решил, что мы не в силах сопротивляться, и он может перейти в контрнаступление. Чтобы этого не произошло, необходимо было соглашение о прекращении огня».
23 февраля 2001 года, выступая в Милли меджлисе, Гейдар Алиев упомянул о событиях семилетней давности: «Я вновь повторяю, что майское прекращение огня было очень важным шагом, и мы пошли на него сознательно. И хотя проблема не урегулирована, перемирие необходимо. К сожалению, многие забыли, что такое война. Они живут в спокойствии и комфорте. К несчастью, они забыли о войне».
Каковы были мотивы подписания соглашения со стороны Баку – угроза новых потерь или просто усталость?
«И то, и другое. Наши усилия не дали бы результатов, если б не критическое положение Алиева. Была угроза потери не только новых территорий, но и власти. Азербайджанцы утверждают, что Казимиров шантажировал тем, что армяне возьмут Гянджу. А почему шантажировал? Шли упорные бои в районе Тертера. Так что, Барда, Евлах, Мингечаур вполне могли оказаться под контролем армян, как юго-запад. Там армяне вышли к Араксу, тут, условно говоря, к Куре. Представьте себе положение Алиева, если б страна оказалась отрезанной на северо-западе. Так что, для Алиева это был вопрос не доброй воли, а выживания. Да конечно, были и баланс, и усталость», говорит Владимир Казимиров.
Самвел Бабаян с этим мнением не согласен: «Мы готовы были продолжать войну. Усталость здесь не при чем. Азербайджан должен был принять условия, которые положили бы конец войне. Из опыта 1993 года мы знали, что после каждого нашего успеха (Агдам, Физули) Баку соглашался на любые условия, но лишь для того, чтобы собраться с силами. Нам было ясно, что необходимо продвигаться к Мир-Баширу и Барде и вынудить Азербайджан подписать договор о мире, не просто взять очередной тайм-аут, а признать и закрепить территорию Карабаха. Если б мы пошли дальше, а до Мир-Башира оставалось 5-6 километров, сегодня никто бы не спорил о территории Карабаха. Уже тогда было ясно, что Баку согласится признать Карабах, только находясь в безвыходном положении».
12 мая перемирие вступает в силу. 16-17 мая в Москве проходит встреча Сержа Саркисяна, Мамедрафи Мамедова и Самвела Бабаяна. Во время встречи обсуждается ход выполнения протокола от 18 февраля 1994-го года. Подписывается соглашение о прекращении огня в полночь 17 мая. Готовится документ, предусматривающий разделение армянских и азербайджанских войск, создание буферной зоны, введение миротворческих сил. Документ подписывают Грачев, Саркисян, Бабаян. Мамедов отказывается подписывать. Его срочно вызывают в Баку. Азербайджан так и не подписывает итоговую резолюцию московского соглашения. Но прекращение огня, тем не менее, становится реальностью.
Годы спустя Алиев скажет: «Сразу после соглашения о прекращении огня министр обороны России пригласил в Москву армянского и азербайджанского коллег для обсуждения вопросов об освобождении захваченных территорий. Мы поверили ему, отправили министра Мамедова. И что произошло на следующий день? Мне сообщили, что по московскому телевидению показывают расширенное заседание, где Грачев говорит о том, что нужно делать Азербайджану. Я был вне себя, срочно связался с нашим министром. Выяснилось, что состоялись переговоры при участии спикера азербайджанского парламента Гулиева и нашего посла в России, согласно которым в регион будут направлены российские миротворцы».
Владимиру Казимирову запомнился курьезный эпизод из этой встречи: «Сотрудники Минобороны России, видимо, привыкшие к декларациям и очередным срывам прекращения огня в Карабахе, подготовили проекты документов, в которых предлагалось… прекратить огонь с 18 мая».
Действительно сложно было поверить, что огонь будет прекращен, а кровопролитие остановлено.
Спустя десять лет Казимиров как-то сказал, что если прекращение огня перерастет в мир, он пустится в пляс.
Отрывок из книги ЗЕЛЕНОЕ и ЧЕРНОЕ; КАРАБАХСКИЙ ДНЕВНИК
