Когда после второй карабахской войны стороны договорились о прекращении огня, президент Азербайджана Ильхам Алиев подавал как достижение то, что в соглашении ничего не говорится о статусе Нагорного Карабаха. За три десятилетия конфликта само слово «статус» стало ассоциироваться у азербайджанцев с национальным унижением.
Однако вскоре выяснилось, что у отсутствия упоминания есть и обратная сторона – если новые правила нигде не прописаны, то все остается так, как было. Границы самопровозглашенной Нагорно-Карабахской республики изменились, но она по-прежнему существует, а вместе с ней сохранились и многочисленные возможности для нового витка конфликта между Арменией и Азербайджаном.
Есть ли НКР
«Статус-кво» был одним из главных понятий карабахского конфликта до того, как 27 сентября азербайджанские войска пошли в наступление и заняли примерно половину территории самопровозглашенной республики. Это слово можно найти практически во всех текстах о конфликте. «Статус-кво» предполагал, что армяне удерживают территорию советской Нагорно-Карабахской автономной области (НКАО), где было армянское большинство, и семь районов вокруг нее, где армяне почти не жили.
При этом мирное население Карабаха старалось жить поближе к границе с Арменией, оставляя восточные территории пустынной ресурсной базой. Там, на равнине, выращивали на экспорт гранаты, виноград и хурму, а целые райцентры, вроде Агдама или Физули, просто разбирали на кирпичи, чтобы строить дома поближе к Степанакерту.
Понятно, что азербайджанскую сторону раздражало любое упоминание «статус-кво» – ведь слово подразумевало унизительное для них положение вещей. «Я изменил статус-кво. Там, на поле боя. Нет больше статус-кво», – ликовал Ильхам Алиев 9 октября.
Разговор о «новом статус-кво» в Азербайджане тоже, скорее всего, сочтут неприемлемым. Для Баку все выглядит просто: сначала под контролем российских миротворцев из Карабаха уходят армянские войска, а затем там начинают работать азербайджанские органы власти. Да, большинство армян, скорее всего, не примут такие условия и уедут в Армению, но тех, кто останется – милости просим.
«Армяне Нагорного Карабаха могут быть уверены, что их безопасность как граждан Азербайджана будет обеспечена. Они будут жить лучше после устранения преступной хунты в Нагорном Карабахе», – обещал Алиев в одном интервью. Аргументы, что такой план напоминает сказку, а реальность будет сложнее и неприятнее, в Азербайджане игнорируются.
Отдельной темой в риторике Баку стало утверждение, что «самопровозглашенной НКР больше нет». Этот тезис в Азербайджане стали отстаивать особенно горячо, когда заметили, что мировые СМИ не перестали употреблять столь неприятное для них название.
С точки зрения Баку, какая может быть НКР, если армянские войска буквально на днях покинут регион, а азербайджанские военнослужащие уже сейчас могут заехать в Степанакерт (правда, в сопровождении российских миротворцев)? Снабжение миротворцев и доставка гуманитарной помощи идет с двух сторон – какие-то грузы в Карабах везут из аэропорта Еревана, какие-то – из азербайджанской Гянджи или даже по железной дороге через Азербайджан – прямо как при СССР. Такие немыслимые до недавнего времени логистические схемы и правда могут сбить с толку любого.
Однако преувеличивать масштаб изменений не стоит: как бы неприятно это ни было для азербайджанских патриотов, непризнанная НКР продолжает существовать и отстраивать новый статус-кво.
Если смотреть с точки зрения международного права, то НКР действительно не существует – она не признана никем, даже Арменией. Это дает возможность называть ее разными уничижительными эпитетами, вроде «марионеточная», «незаконная», «сепаратистская», но никак не отменяет того, что в Степанакерте не работают органы власти Азербайджана.
Вторая карабахская война ничего не изменила для НКР де-юре – республика не упоминается в соглашении о прекращении огня. Де-факто НКР превратилась из слабой, но кое-как обеспечивающей себя за счет сельского хозяйства и туризма политической единицы со спорным статусом в еще более маленький и бесперспективный регион, существующий исключительно за счет дотаций.
Южные и юго-восточные территории, которые азербайджанская армия заняла первыми, были главными посевными площадями непризнанной республики. В Гадруте, помимо виноградников, был винный завод «Катаро». Вместе с Агдамским и Кельбаджарским районами армяне лишились огромных фруктовых садов и золотоносного рудника в Сотке (по-азербайджански – Зод), которым владеет российская компания GeoProMining.
Что осталось в Карабахе под контролем армян? Города Степанакерт, Ходжалы (Иванян), Аскеран, Мартакерт и Мартуни. С одной стороны, до войны там жила большая часть населения НКР. С другой – эти города расположены в горах и теперь должны будут снабжаться из Армении почти всем, потому что 70% сельскохозяйственных земель потеряно. Перепрофилирование экономики Карабаха из аграрной в промышленную – утопия.
Но все это вовсе не означает, что НКР исчезла или исчезнет через пару лет. До войны там жило около 130 тысяч человек, во время войны примерно 70% из них выехали, но сейчас возвращаются – по 400–600 человек в день. По последним данным Минобороны России, «в места постоянного проживания» вернулись более 40 тысяч беженцев. Скорее всего, теперь население Карабаха не будет дотягивать до 100 тысяч, но и эти люди останутся важным политическим фактором. Можно быть уверенным, что они возвращаются не для того, чтобы стать гражданами Азербайджана.
Гражданские и военные
Вывода «армянских оккупационных сил», которого так ждут в Баку, тоже не происходит. Недавний вооруженный инцидент вокруг нескольких сел в Гадрутском районе доказывает, что каждая сторона будет трактовать текст соглашения в свою пользу.
В первом пункте говорится, что после подписания Азербайджан и Армения «останавливаются на занимаемых ими позициях». А в четвертом – что российские миротворцы развертываются «параллельно с выводом армянских вооруженных сил». Но контингент давно развернут, а армянские вооруженные силы остаются на позициях и даже обороняют их.
Неофициально в Ереване объясняют, что, по их мнению, четвертый пункт относится только к Агдамскому, Кельбаджарскому и Лачинскому районам, но по факту армяне просто прощупывают границы возможного и ниоткуда не уходят до тех пор, пока их не заставят.
Когда вопрос об этом противоречии задали президенту Путину на итоговой пресс-конференции, его ответ был уклончивым: «Вспышка нарушений прекращения огня была только однажды. Надеюсь, что единичный случай останется единичным». Но из него можно сделать осторожный вывод, что Москва тут скорее склонна защищать позицию Армении, делая упор на первом пункте, чтобы «зафиксировать статус-кво».
О разоружении всей армянской части Карабаха, судя по всему, речь не идет вовсе. Как заявил президент НКР Араик Арутюнян, «Армия обороны Арцаха при поддержке армян всего мира продолжит исполнять свои функции». Несмотря на непризнанный статус главы НКР, командир российских миротворцев Рустам Мурадов неоднократно встречался с ним и даже дружески обнимался, демонстрируя теплые отношения.
Наконец, стоит сказать, что армянские силы в Карабахе едины только с точки зрения Азербайджана. С точки зрения армян, там действуют вооруженные силы Армении, Армия обороны Арцаха (самоназвание войск НКР), а также вооруженные ополченцы, которые в условиях политического хаоса подчиняются только своим командирам. «Староста деревни собрал отряд самообороны при поддержке местного депутата», – сейчас обычная фраза из местных новостей.
Официальные армянские войска могут отступить, но задача по разоружению местных жителей выглядит невыполнимой. «Увидев автомат, российский миротворец в балаклаве спрашивает у ополченца, зарегистрировано ли его оружие. Простое «да» в ответ его устраивает», – пишет в своем репортаже журналист РБК Александр Атасунцев.
Такое положение вещей делает бессмысленными заявления Азербайджана о милости для мирных армян и непримиримости к «вооруженным оккупантам». Мирные и военные – это не две разные группы. У любой степанакертской продавщицы есть отец, сын или муж, воевавший в одну из карабахских войн, а у любого таксиста – ружье в багажнике. Призывы сдать все огнестрельное оружие до 12 января тут вряд ли что-то изменят.
Главный по коровам
Даже если допустить, что российские миротворцы станут единственным вооруженным формированием в регионе, без ответа остается еще один важный вопрос – как будет формироваться администрация Карабаха?
В 1988 году, когда беспорядки в Карабахе уже начались, а полноценная война еще нет, Москва уже брала регион под свое крыло. Но тогда в руках эмиссара из центра (сначала им был Аркадий Вольский, потом – Сергей Поляничко) были все рычаги власти. «Фактически Вольский стал своего рода генерал-губернатором, несущим ответственность, по его собственным словам, «за все, начиная с осеменения коров до военных вопросов». По общему мнению, такая работа была как раз для него», – пишет в своей книге «Черный сад» Томас де Ваал.
Сейчас речь не идет о том, что командующий российскими миротворцами генерал Мурадов возьмет на себя административные функции. А значит, их продолжат выполнять власти НКР. Потому что если новые правила нигде не прописаны, то все остается так, как было.
В Баку этот неудобный факт, конечно, афишировать не станут и будут делать упор на тот пункт соглашения, где говорится, что «внутренне перемещенные лица и беженцы возвращаются на территорию Нагорного Карабаха и прилегающие районы под контролем Управления Верховного комиссара ООН по делам беженцев».
Но когда возвращаются – через месяц или после «полной стабилизации региона»? Куда возвращаются – по месту прописки, после принудительного выселения людей, поселившихся в их домах с тех пор? Будет ли у жителей многонационального Степанакерта-Ханкенди единое гражданство и какой орган власти будет управлять этим городом? Аркадий Вольский, который, по рассказам, пользовался уважением и армян, и азербайджанцев, к сожалению, умер в 2006 году.
Подобных вопросов так много, что и в Армении, и в Азербайджане хватает тех, кто всерьез рассуждает, что к каждому из пунктов соглашения есть еще и секретные подпункты. Но таких подпунктов нет – Армения, Азербайджан и Россия оставили много недосказанностей, чтобы иметь возможность действовать по обстоятельствам.
Проблемы возвращения
Восстановление территорий, взятых под контроль Азербайджаном, – более понятная, но не менее неподъемная проблема. Несмотря на разговоры о «самом успешном и богатом государстве региона», вложения потребуются огромные. Под контроль Баку перешло более 8000 квадратных километров, большая их часть – это заминированные руины без какой-либо инфраструктуры.
Многие азербайджанцы из Карабаха уверяют, что готовы хоть завтра бросить все нажитое за 28 лет и вернуться на освобожденную родину. Однако пример села Джоджуг-Марджанлы, которое перешло под контроль Азербайджана во время апрельской войны 2016 года, показывает, что не все так просто. Власти построили там одинаковые красивые домики, но многие из них пустуют до сих пор – люди получили их, но переехать насовсем не решились. И это притом, что Джоджуг-Марджанлы находится в 15 минутах езды от крупного города Горадиз, а добраться до Джебраильского или Зангеланского района очень трудно.
Видимо, такие сложные вопросы, как возвращение азербайджанцев в Степанакерт, а армян – в Гадрут, будут решаться уже после того, как жизнь удастся вернуть туда, где ее фактически не было 28 лет. А до этих пор в Карабахе будет действовать новый статус-кво, включающий миротворцев на неопределенный срок и НКР, где обещают «в разумные сроки» организовать внеочередные президентские выборы. Это еще один тонкий момент: в день голосования миротворцам придется обеспечивать безопасность мероприятия, незаконного с точки зрения Азербайджана.
Новый статус-кво в Карабахе, скорее всего, закрепится после отставки Никола Пашиняна и внеочередных выборов в Армении. До этого на Пашиняна свалят самые непопулярные решения – например, установление границы с Азербайджаном на юге страны, где она раньше фактически была в 70 километрах от города Капан, а теперь пройдет чуть ли не в его черте. Армянская оппозиция ждет, пока Пашинян закончит эту неприятную работу, и не спешит переходить от мирных шествий к настоящей революции.
Однако новым властям и Армении, и Карабаха придется доказывать, что они лучше старых. А значит, они должны будут изображать из себя отважных борцов и созидателей, которые по крупицам собирают то, что было утрачено из-за глупости предшественников. Без демонстративных выпадов этот процесс не обойдется. А значит, в процесс урегулирования ко всем его неясностям и трудностям добавится еще один источник напряжения.
