МИНИНДЕЛ ПАПАЗЯН
Ваган Акопович Папазян родился в январе 1957 года в Ереване, в 1979 окончил иранское отделение факультета востоковедения ЕрГУ, в 1980-1991 гг. работал в Институте истории Академии наук, там защитил кандидатскую. В декабре 1991-го стал советником президента. Чуть меньше, чем через год, был назначен Временным поверенным в делах Армении во Франции. В феврале 1993 года в правительстве Гранта Багратяна занял пост министра иностранных дел. 3 марта я нанес ему первый визит.
Молодой министр подчеркивал, что отношения с Россией – самое главное во внешней политике Армении. Я сразу же поставил вопрос о ненормальности ситуации, сложившейся в результате фактического исчезновения госделегации Армении для переговоров с Россией после ухода в отставку осенью ее первого руководителя. Надо сказать, этот вопрос я регулярно ставил при каждом удобном случае перед президентом, вице-президентом, премьер-министром, встречал полное понимание, а делегация все не возрождалась и постоянного визави у нашего Олеандрова не было. В мае 1993 года Тер-Петросян договорился с Ельциным, что в Москве с армянами доверительный контакт на высоком уровне будет поддерживать Олег Николаевич Лобов. Даже вроде бы создали какую-то российско-армянскую экономическую комиссию. И в Ереване решили, что госделегация больше не нужна. Я же старался разубедить их в этом. И жизнь доказала, что я прав: ведь упомянутая комиссия так и не появилась на свет. Но потребовалось время. Решение о назначении руководителя армянской госделегации и о ее новом составе Тер-Петросян принял лишь весной 1994 года, когда сам убедился, что «совместная экономическая комиссия» – пустой звук.
Папазян сразу же попытался установить личный контакт с Козыревым, хотя бы по телефону, но не тут-то было. Его заместитель Георгий Казинян, которому он поручил договориться об этом, жаловался мне, что никак не может пробиться через козыревских помощников. «Хорошо бы устроить встречу наших министров хотя бы после визита Левона Тер-Петросяна в Париж, намеченного на 11-14 марта», – говорил Георгий. Тогда я по своей линии направил в Москву соответствующее предложение и позвонил по ВЧ в ДСНГ. Но пока безрезультатно.
В Ереване стало известно, что 1 марта Козырев встречался с турецкий министром иностранных дел Четином. Казинян пытался получить хоть какую-нибудь информацию, но три российских замминистра ничего путного ответить на его вопросы не могли.
– У нас думают, – сказал он, – что Москва что-то скрывает.
– А, может, эти замы просто не в курсе?
– Может быть, но есть и такое предположение: Козырев не велит ничего говорить армянам.
Я стал настаивать перед Москвой о направлении нам информации о встрече с Четином и, в конце концов, получил резюме содержания беседы, из которого явствовало, что с турками, наконец-то, поговорили откровенно, обратив их внимание на опасность формирования внешнеполитических позиций на основе конфессиональной и этнической близости и уступок крайним националистическим силам. Туркам, похоже, намекнули на недопустимость создания «клиентных отношений» с конфликтующими сторонами (имелись в виду боснийские турки и азербайджанцы в карабахском конфликте) и попыток совать нос в жизнь тюрков на территории бывшего Советского Союза, в том числе в Закавказье. Четин заверил Козырева, что правительство Турции не настроено допускать пантюркизм и панисламизм в свою политику, не стремится иметь зоны влияния в СНГ и намерено быть объективным в конфликтных ситуациях, но при этом хотело бы играть «особую региональную роль», согласуя свои действия с Россией. Как явствовало из полученного мною сообщения, российская сторона никаких ангажементов на себя не стала брать, но проявила готовность к сотрудничеству и поддержала идею совместной поездки обоих министров в Баку и Ереван, чтобы поставить вопрос о прекращении огня в Карабахе на условиях Минской группы СБСЕ. Поездка эта не состоялась, но беседу в том виде, в каком мне о ней рассказали, я счел полезной и информировал о ней Папазяна при нашей следующей встрече с ним 17 марта.
Армянский министр поблагодарил за эту информацию и высказался за продолжение политической работы России с Турцией под углом зрения приоритетности национальных интересов России в Закавказье и Средней Азии перед интересами любой другой державы.
– Исходя из особого характера российско-армянских отношений, – сказал Папазян, – армянская сторона хотела бы, чтобы с нею заблаговременно консультировались и учитывали ее позицию при достижении каких-либо договоренностей, затрагивающих интересы Армении. Хотелось бы узнавать об этом от вас, а не из газет. Мы за прямой диалог с Москвой, и я уверен, что найдем всегда взаимоудовлетворяющие решения, но надо согласовывать наши действия заранее. Я готов поддерживать обмен мнениями с российским послом по Нагорному Карабаху. Продолжайте делать это с Арманом Киракосяном и выходите на дипломатического советника президента Давида Шахназаряна. Он непосредственно занимается этой проблемой и находится в контакте с Казимировым. Мне к тому времени уже неоднократно давали понять, что монополия Казимирова на карабахскую проблему не очень устраивает карабахцев ввиду склонности российского посла по особым поручениям больше прислушиваться к азербайджанской точке зрения, нежели к армянской. И я решил, что пора знакомиться с Давидом Шахназаряном, дабы усилить мой канал информирования Центра обо всем, что касается Карабаха.
С Давидом у нас установились отношения взаимной симпатии. Мне он очень нравился. Беседы с ним всегда были содержательными и позволяли лучше разбираться в конфликтной ситуации. Этому способствовали и мои контакты с руководителями самого Нагорного Карабаха, с депутатами, военными, учеными, журналистами. О положении дел в Карабахе и на переговорах у меня было довольно четкое представление. Знал я неплохо и содержание бесед г-на Казимирова, хоть он меня и не подпускал к ним. Сам он в беседах с армянами перевирал мою позицию, чтобы подорвать их доверие ко мне, но это ему так и не удалось, скорее не очень-то доверяли ему, а я был информирован о его кознях. Но главное не в этом. Главное в том, что я имел возможность формировать собственное мнение о карабахских делах и подлостях не только «посредника», но и «международного сообщества» в лице ООН и СБСЕ. Мнение, которое я никогда не скрывал ни от армян, ни от Москвы.
Папазян, говоря о желании диалога с Москвой, невольно затронул больной вопрос. Дело в том, что соглашение о политических консультациях от 21 августа 1992 года фактически не выполнялось, если не считать обсуждения карабахской проблемы. Армяне не раз ставили вопрос о том, что неплохо бы нашим МИДам наладить регулярный обмен мнениями по разным международным темам, но ничего не получалось.
В начале 1993 года, за полтора месяца до визита Левона Тер-Петросяна во Францию, МИД Армении в лице Армана Киракосяна передал мне проект Договора о согласии, дружбе и сотрудничестве между Арменией и Францией, предложенный французской стороной. Его вручили в Москве, я получил копию. Но не отправил в архив, а изложил свое отношение к этому документу, равно как и к его предстоявшему подписанию, высказавшись в положительных тонах. Москва не выставила никаких замечаний, ни возражений. Договор был благополучно подписан во время пребывания Тер-Петросяна в Париже в марте 1993 года. Это был редкий случай подобия политических консультаций, но – по инициативе армянской стороны. Об инициативах российской стороны такого плана что-то ничего не припоминается.
Ваган Папазян рассказал мне о визите президента во Францию как об акции, которая важна для руководства Армении не только с внешнеполитической точки зрения, но и по внутриполитическим соображениям.
У армян сложилось впечатление, что, несмотря на предвыборную обстановку и ожидаемую смену парламентского большинства, Франция не забывает о своих внешнеполитических устремлениях. Она, в частности, хочет играть свою роль и в Закавказье, только пока не знает, с какого боку подойти к региону, что конкретно предпринять. Но французам уже ясно, что Армения должна рассматриваться как база их присутствия в Закавказье, и договор, который подписали Тер-Петросян и Миттеран, дает надежду на плодотворное развитие франко-армянских отношений.
«Хотелось бы такие же отношения завязать и с другими европейскими странами, например, с Британией, которая начинает проявлять интерес к Армении», – заметил Папазян. Но с Британией тогда ничего серьезного не получилось, хотя Армения назначила в Лондон толкового посла Армена Саркисяна (он в 1996-97 гг. несколько месяцев будет возглавлять правительство Армении и уйдет по болезни). А вот Франция вела себя активно. И при этом старалась сотрудничать с Россией. Во всяком случае, к этому стремилась Франс де Артинг, посол Франции и дуайен дипкорпуса в Ереване. В конце марта при очередной встрече со мной, когда я, по ее просьбе, рассказал ей о визите Хасбулатова, Франс поделилась со мной некоторыми соображениями о фактически трехстороннем франко-русско-армянском сотрудничестве в восстановлении Мецаморской АЭС. Специалисты «Фраматома» обследовали Армянскую атомную электростанцию, остановленную после Спитаксого землетрясения, и пришли к выводу, что самую «молодую» очередь АЭС можно пустить за восемнадцать месяцев, и это будет стоить 100 миллионов долларов. Франция готова помогать, но предпочитает делать это вместе с Россией. В апреле 1993 года правительство Армении приняло постановление о подготовке к вводу в эксплуатацию АЭС в соответствии с положительными заключениями специалистов Франции, России и МАГАТЭ и начало переговоры с правительством России о возобновлении работы АЭС. В сентябре 1993-го я был на АЭС у подножия Арагаца. Ее директор Сурен Азатян поводил нас со Стариковым по всей станции. Постояли мы и у энергоблоков мощностью по 400 мегаватт каждый. Даже рядом с ними датчики показывали нулевую радиацию. Благодаря самоотверженной работе штатного персонала, оставшегося на станции (1300 человек из положенных 1800), ее удалось сохранить в состоянии, поддающемся регенерации. Для пуска первого энергоблока (вернее последнего по времени постройки) понадобилось, конечно, не полтора года, а несколько больше времени, но когда это произошло в 1995 году, Армения ожила. Не случайно так не хотели восстановления АЭС азербайджанцы и турки.
Но вернемся к Папазяну. Министр сообщил мне тогда любопытную вещь. В Париже Левон Тер-Петросян встретился с Апасланом Тюркешем, председателем турецкой «Партии национального труда» и лидером ее фракции в турецком парламенте. Встреча состоялась якобы по просьбе самого вождя турецких «серых волков», имевших своих людей в Азербайджане при Эльчибее. «Серым волком» был даже министр внутренних дел эльчибеевского правительства. Тюркеш пошел на контакт не без ведома турецкого премьера Демиреля. Официальные круги Турции беспокоило пошатнувшееся положение Эльчибея, падения которого они опасались, связывая эту вероятность с появлением антитурецких настроений в Азербайджане. Турки констатировали, что с Арменией у них собственных проблем нет, все проблемы – азербайджанские. Поэтому их интересовало, чего можно ожидать от Армении. Тер-Петросян сказал Тюркешу, а через него Демирелю: договоритесь с Эльчибеем и давайте улаживать конфликт Азербайджана с Нагорным Крабахом, тогда и все остальное легко будет уладить, а мы, Армения, за нормальное развитие отношений с Турцией.
Зачем Демирелю такой контакт? Видимо, хочет показать своему населению и оппозиции, что раз уж даже Тюркеш с Тер-Петросяном встречается, правительству сам Бог велел. Так оценил этот момент Папазян. И еще одно: деградацией обстановки в Азербайджане должны быть очень довольны в Тегеране, Эльчибей с его территориальными притязаниями на Иранский Азарбайджан иранцам – не подарок, и его уход на руку иранцам. Вот турки и всполошились, ищут варианты. А сам Папазян планирует съездить в ближайшее время в Тегеран.
Я думаю, что у турок была и задняя мысль. Они спали и видели, как бы подключиться непосредственно к переговорам по Карабаху «третьей стороной» при двух первых в лице России и США, потому и начали обхаживать армян, а азербайджанцев турецкое участие очень даже устраивало.
Вскоре после встречи со мной Ваган Папазян провел свою первую пресс-конференцию и информировал общественность, что Армения намерена по возможности проводить самостоятельную внешнюю политику, которая должна исходить из внутренней ситуации и внутренних проблем и ставить перед собой реальные задачи.
Ее ключевым вопросом по-прежнему остается Карабах. Необходимо использовать все дипломатические пути для мирного урегулирования, включая возможности СБСЕ, и добиваться того, чтобы представители Карабаха стали полноправными участниками переговоров. Одним из непременных условий мира должно быть достижение согласия конфликтующих сторон.
Ваган Папазян говорил о необходимости взвешенного, прагматического подхода к вопросам установления и развития отношений Армении со странами Европейского Сообщества, Ближнего Востока, США, Индией, участниками СНГ. В качестве приоритетных задач он назвал налаживание нормальных связей с соседними странами, имея в виду прежде всего Иран и Грузию (перспективное направление), а также Турцию и Азербайджан (проблемное направление).
Он выделил как «очень существенные» для Еревана отношения с Россией. «Мы делаем все для их развития, однако существующие в России внутренние вопросы не всегда позволяют решать стоящие задачи. Тем не менее, как бы ни развивались события в России, мы найдем способы продолжения взаимоотношений, исходя из наших государственных интересов», – сказал министр, отметив и стремление Армении строить свои отношения с другими бывшими республиками СССР на двусторонней основе и подтвердив приверженность идее создания единого политического пространства в рамках СНГ.
В отчете об этой пресс-конференции, направленном мною в МИД России, я подчеркнул свой вывод, что новый министр будет неукоснительно следовать указаниям президента без отклонений, которые позволял себе его предшественник Рафи Ованисян.
ПОГРАНИЧНИКИ
Держа руку на пульсе внешней политики Армении, я уделял самое пристальное внимание нашему военному присутствию в республике как одному из важнейших факторов российско-армянского политического сотрудничества.
28 февраля я отправился в Гюмри, где вместе с нашими военными и пограничниками в их клубе отпраздновал День защитника Отечества, а наутро был в штабе 39-го погранотряда, состоящего из четырех комендатур, разделенных на двадцать четыре заставы. Юго-восточнее располагается 40-й отряд с штабом в Октемберяне, переименованном позже в Армавир, далее, в Арташате, находится 41-й отряд. Все они охраняют границу с Турцией. За Нахичеваном, в Зангезуре, 127-й отряд охраняет границу Армении с Ираном.
Командир 39-го отряда полковник Михаил Радиевич Башкирцев ввел меня в курс своих забот, которые в значительной степени были вызваны все той же блокадой. Не хватало жилья для офицеров, начался их отток, комендатуры и заставы страдали от «некомплекта». Положение усугублялось трудностями с доставкой продовольствия и горюче-смазочных материалов, техники и боеприпасов. Грузы приходилось везти своими автоколоннами через Ахалцихе под усиленной охраной, вынужденной на территории Грузии, где безобразничали звиядисты, применять оружие. Лучше бы возить все и для пограничников, и для дивизии Бабкина в Гюмри по железной дороге под защитой бронепоездов, но для этого требуется договор с Грузией. Такого договора не было.
Летом 1993 года погранвойска возглавил Андрей Иванович Николаев. Он решил проблему перевозки грузов личными звонками Гейдару Алиеву, который иногда шел навстречу и пропускал товарные составы для российских пограничников через Азербайджан. Но никакого автоматизма в этом деле и Николаеву добиться не удалось.
А тогда, в феврале 1993-го, было туго, и положение с обеспечением погранотрядов побуждало московское начальство подумывать: а не уйти ли нам с армяно-турецкой и армяно-иранской границы вообще?
«Некомплект» офицеров и солдат на границе, перебои с работой средств электрозащиты, раздача земель крестьянам прямо в приграничной полосе сильно затрудняли охрану границы, которую систематически нарушали контрабандисты. Скот перегоняли в Турцию, золото, ртуть туда везли… Наши поймают контрабандиста, своего погранца за получение взятки или просто недосмотр – под суд, а тех, кто нарушал и взятки давал, армянская полиция вполне могла и на свободу отпустить. И делалось это часто. И не только в районе Гюмри.
В марте я побывал в 40-м отряде в Октемберяне у его командира полковника Александра Яковлева, и он мне рассказывал то же самое. Подтверждала ситуацию и контрразведка всей группы погранвойск, весьма обеспокоенная дискредитацией пограничников делами о подкупе в связи с контрабандой. Правда, конкретных предложений, чтобы поставить вопрос перед МИДом и Службой безопасности Армении, я так и не получил. Не исключено, что в тот момент обстановку нагнетали и некоторые погранофицеры сами в поиске оправданий своего нежелания продолжать службу в Армении.
Надо сказать, что у Башкирцева и Яковлева я такого настроя не обнаружил, как не обнаружил я его и у полковника Михаила Сергеевича Оганесяна, командира 41-го отряда. К нему в Арташат я ездил в конце марта вместе с командующим группы российских погранвойск «Армения» генералом Александром Федоровичем Бабенко и армянским погранкомиссаром Григорием Гарегиновичем Григоряном, с которым мы не так давно летали в Красносельск. С нами в Арташат отправилась целая группа депутатов во главе с вице-спикером Арой Саакяном.
Арташатский отряд расположен у подножия Арарата, на стыке границ с Турцией и азербайджанским Нахичеваном. Показанное нам произвело благоприятное впечатление. В штабном военном городке в Арташате у них порядок с жильем для офицеров и казармами, есть отличная школа-десятилетка, где преподают опытные учителя, некоторые – с учеными степенями. Сюда детей даже из Еревана возят на автобусе, это не так уж и далеко, всего километров тридцать. В распоряжении детей – плавательный бассейн и другие спортивные сооружения. Бассейн в жаркой Араратской долине – это здорово, особенно летом. В Араксе не очень-то искупаешься. Он быстрый, да и граница по фарватеру проходит. Но рыбу ловят, а по весне на уток охотятся – под бдительным наблюдением турецких пограничников.
Мы тогда и на заставу съездили, познакомились с командиром, старшим лейтенантом, его женой, выпускницей московского педучилища, и их маленькой дочкой. Потом двинули к самой границе – полноводному Араксу, над которым на той, чужой стороне возвышался белоголовый Масис, грустно глядевший на нас сквозь дымку редких облаков. Там же у пруда под деревьями постреляли по обычаю из «Макаровых», а потом трапезничали под дружескую беседу.
Через несколько месяцев М.С. Оганесян сменит А.Ф. Бабенко на посту командующего и станет генералом. С приходом к руководству Федеральной погранслужбой А.И. Николаева летом 1993 года вопрос о нашем уходе с турецкой и иранской границ отпал.
В июне я завершил первый круг знакомства с российскими погранотрядами полетом на границу с Ираном в Мегри. Летели вертолетом МИ-8 из аэропорта Эребуни в компании с главными пограничниками Александром Бабенко и Григорием Григоряном. С нами был начальник штаба вооруженных сил Армении генерал Норат Тер-Григорянц. Взяли мы с собой и тележурналистов Диму Писаренко и Рубена Атояна. Пошли на Восток над горами и перевалами. Один такой на высоте 3000 метров часто затуманивает, и тогда невозможно перелететь ни в Карабах, ни в Зангезур. Слева по борту – Севанский хребет, снежные вершины, справа – бывший когда-то армянским Нахичеван. Внизу – голые горы, брошенные поля, кочевья, дороги, на которых не видно никакого транспорта. Слава Богу, прошли перевал, повернули направо, и под нами уже Зангезур, зеленая страна альпийских лугов и густых лесов, где гуляют барсы, медведи, волки, косули, муфлоны, горные козы. В ущельях – зеленые поля и сады. Места красивейшие и полудикие. Греческий посол однажды зимой попал где-то там в пургу, и его чуть не загрызли голодные волки. Пришлось вызволять его оттуда силами представительства ООН, благо у него в распоряжении и вездеходы, и вертолеты свои есть.
Сели в Сисиане, чтобы забрать госминистра, он же – фактический генерал-губернатор Зангезура, Вазгена Саркисяна, который был в это время в Горисе и захотел с нами на границу в Мегри. Прыжок по воздуху, и мы в вечно обстреливаемом азербайджанцами приграничном Кафане. Сели на футбольное поле. Попрощались с Тер-Григорянцем, который сюда и летел. Сверху Кафан выглядел ничего, следы обстрелов не очень заметны. Видимо, больших разрушений не было.
Мегри – самая низкая точка Армении, чуть выше 400 метров над уровнем моря, кругом горы, и климат здесь субтропический, поэтому не только цветут, но и вызревают гранат и инжир. К нашему прилету уже были на столе черешня и клубника и вот-вот должны были поспеть грецкий орех, абрикосы и сливы.
Помыли руки в Араксе у понтонного моста, ведущего в Иран. Его недавно чуть не унесло: нахичеванские умники без предупреждения открыли плотину, вода сорвала мост, хорошо, иранцам удалось его поймать до того, как он уплыл бы в Азербайджан.
Армянская таможня – вагончики, у пограничников 127-го отряда здесь тоже вагончик. На той стороне ничего не просматривается. Может, дальше от реки расположены иранские погранучреждения. Через границу в день проходит сто пятьдесят человек. Женщины, перейдя по мосту в Иран, тут же прячут лица под чадрой. Большой мост уже строится. Вазген продемонстрировал инспектирование стройплощадки, отдавая направо и налево ценные указания. Было заметно, что роль хозяйственного губернатора ему нравится, ибо, хоть он и причастен к военному строительству молодой республики, строительство моста ему больше по душе.
Вдоль Аракса – участок Закавказской железной дороги, что когда-то соединяла Ереван с Баку и Москвой. Дорога бездействует. Местные перевозки осуществляются по автодороге, что бежит вдоль берега Аракса.
Наша группа побывала в батальоне армянских войск, а потом в российском погранотряде. Когда мы въехали на его территорию, мне показалось, что я попал в санаторий на типичном кавказском курорте: белые стены, буйная зелень, синее небо, красавицы-горы. На жизнь нам здесь не жаловались, но служба серьезная, ибо не только Иран через границу, но и Азербайджан с двух сторон, Зангезур – как в тисках, и еще на него покушаются американские доброхоты вроде уже упоминавшегося мною Гобла, ратующего за соединение Азербайджана с Нахичеваном именно в этом районе.
Райцентр Мегри интересен церковью XVII века с необычными для армян фресками – очень симпатичный наив. В церкви пели дети. Мы с Вазгеном зажгли свечи. Самую большую я поставил за борющийся Арцах, который видеть мне пришлось только с борта вертолета. В Мегри есть отделение игитяновского Центра эстетического воспитания детей. Его мы тоже посетили, посмотрели выставку рисунка. Ко мне подошел отец Макарий, настоятель ереванской православной церкви, приехавший в Мегри к своей пастве. Он попросился в наш вертолет, и я ему помог в этом. Слава Богу, место нашлось. На площади пообщались с горожанами и – по машинам. Вазген был доволен демонстрацией российского присутствия в Мегри. Оказывается, я первый иностранный посол, появившийся здесь.
За городом, над горной речкой, нас принял ресторанчик, принадлежавший некогда местным партаппаратчикам. Представители властей угостили нас вкусным завтраком с непременными тостами за Россию, Армению и Арцах. И за нашу дружбу. Но ускоренным темпом, так как надо вовремя вылететь домой. В Кафан нас облачность уже не пустила, и мы не смогли забрать оттуда Тер-Григорянца. В Сисиане нас дозаправил другой вертолет. Его командир – тоже старый знакомый: полковник, пилотировавший вертолет, который возил меня в Красносельск. Освободившись от части горючего, он потом обогнал нас на полпути в Ереван. Пока шла дозаправка, я разглядывал обгоревший ЯК-40 на краю пустого летного поля. В прошлом году его подбил азерский наемник на СУ-25, но армянские летчики посадили свою машину на брюхо, и всех пассажиров удалось спасти, а везли в основном раненых.
В Эребуни прилетели засветло. Иду по летному полю, и вдруг сзади – хлоп! Как выстрел. Оборачиваюсь и вижу растерянную физиономию моего помощника Вити Симакова. Это он умудрился выронить на бетон трехлитровую банку с белым вином, таким же, что мы пили на границе у таможенников и пограничников, и оно нам понравилось. Я и не знал об этом подарке, пока Витя не грохнул банку, разгильдяй! Оставалось только посожалеть и удовольствоваться воспоминаниями.
С пограничниками я и мои сотрудники, в том числе упомянутый Витя, поддерживали с той поры тесный деловой и просто дружеский контакт, встречаясь в ереванском штабе и на границе. И у нас в посольстве.
Было очень приятно познакомиться с Андреем Ивановичем Николаевым. Он прилетал в Ереван весной и летом 1994 года для встреч с президентом Левоном Тер-Петросяном и его военными помощниками во главе с Вазгеном Саркисяном. К этому интеллигентному генералу я сразу же проникся глубоким уважением и меня обрадовало, что именно он возглавил погранслужбу. Мне было особенно важно, что он очень хорошо представляет себе огромное политическое значение для России ее военного присутствия на закавказских рубежах СНГ, и легко находит общий язык и взаимопонимание со своими армянскими собеседниками. И погранвойскам стало лучше. Это я сам почувствовал, общаясь с офицерами.
Во время визита Николаева в Ереван 15-16 марта 1994 года было подписано соглашение о порядке комплектации и прохождения службы гражданами Армении в российских погранвойсках на территории республики, а 19 августа того же года – соглашение о транзите грузов для пограничников. Армянские руководители, с которыми Директор ФПС России имел продолжительные и весьма содержательные беседы, продемонстрировали четкое понимание огромной важности для безопасности Армении присутствия на ее рубежах российских погранвойск и их тесного взаимодействия с находившейся в стадии становления армянской погранслужбой. Естественно, собеседники не прошли мимо и таких тем, как открытость азербайджано-иранской и азербайджано-турецкой (в Нахичеване) границ для наркодельцов и контрабандистов, бандитов-моджахедов и всякого рода шпионов, цель которых – проникновение в Россию. Шла речь и об очередных попытках турок провести карательные акции против курдов, не останавливаясь перед обстрелом и армянской территории. Особую озабоченность вызывало накопление турками оружия в Нахичеване, связанном с Турцией мостом через Аракс. Оружие это предназначалось для азербайджанской армии, чьих специалистов турки готовили с помощью американцев. На все это надо было смотреть открытыми глазами и пристально, преодолевая преклонение господ вроде Козырева перед всем западным, натовским, американским в ущерб интересам России, которую США начали теснить на всех фронтах сразу же после распада СССР, опираясь в Закавказье на Турцию.
Источник – http://www.e-reading.club/bookreader.php/91530/Stupishin_-_Moya_missiya_v_Armenii._1992-1994.html
