Во время беседы с Михаилом Горбачевым 26 февраля Сильва Капутикян и Зорий Балаян обсуждали не только карабахскую проблему, но и вопрос смещения с должности Карена Демирчяна. Армянские писатели посоветовали главе советского государства не делать из Демирчяна армянского героя–великомученика.
Через три дня после встречи на заседании Политбюро Горбачев заметил: «Егор Кузьмич Лигачев и Яковлев Александр Николаевич в курсе, что вопрос этот обсуждался и во время моей беседы с Капутикян и Балаяном. Михаил Сергеевич, сказали они, говорят, вы собираетесь увольнять Демирчяна. Я ответил, что это просто слухи, которые я не могу подтвердить. Балаян сразу подключился к разговору: если сделать это сейчас, сразу после событий, мы сделаем из него героя-великомученика. А этого нельзя допустить. Они оба настроены к нему критически. Говорят, было время, когда Демирчян действительно работал и многое сделал. Но с некоторых пор все изменилось. Я сказал – сейчас мы снимать его не собираемся. Балаян тут же ответил: но затягивать тоже не надо».
Капутикян в своих воспоминаниях пишет: «Сейчас, спустя годы, я понимаю, что во время встречи я должна была говорить о каких-то вещах в другом тоне, особенно, о Демирчяне и сменившем его Арутюняне. Но что сделано, то сделано: открещиваться от своих слов неблагородно. Хотя, вряд ли Горбачев прислушивался к моим оценкам. Думаю, кадровые изменения были уже предрешены».
«Из беседы Горбачева с армянскими писателями:
– О безответственных заявлениях Алиева в ходе «вояжей» в Карабах нам известно, – сказал Горбачев. – А как насчет Демирчяна?
– Вы сами знаете, что им недовольны,- ответила я. – Ваши замечания в адрес руководства нашей республики, прозвучавшие во время съезда, были как нельзя к месту.
– Да, необходимо сменить руководство. Вопрос в том, чтобы найти подходящую замену, о которой в дальнейшем не придется сожалеть. Как думаете, есть подходящая кандидатура?
Я назвала имя Сурена Арутюняна, хотя и не очень уверенно. Зорий промолчал, Горбачев занял нейтральную позицию, затем мы вновь перешли к карабахским проблемам».
21 мая на посту первых секретарей ЦК компартии Армении и Азербайджана Карена Демирчяна и Кямрана Багирова сменили заместитель председателя Совета министров Армении Сурен Арутюнян и Абдурахман Везиров – бывший посол Советского Союза в Пакистане. 29-го мая, спустя пару дней после назначения, они встретились.
Вот что пишет Зардушт Ализаде: «Известно, что в молодости Везиров работал с Горбачевым в комсомольских органах. Демирчяна сменил Арутюнян – тоже товарищ Горбачева по комсомолу. После пленума ЦК КП Аз.ССР Везиров сгоряча созвал митинг на площади им. Ленина в Баку. Выступил он крайне неудачно, продемонстрировав, что не только плохо владеет азербайджанским языком, но и не разбирается в ситуации в целом. Изначально люди были настроены к нему дружелюбно, но как только он стал забрасывать толпу аморфными, ничего не значащими словами об интернационализме, о своем несчастном знакомом, задавленном «алиевщиной», площадь загудела и освистала его. На первой же публичной встрече Везиров утерял поддержку улицы».
Римма Демирчян вспоминает, что «в брежневские времена с Демирчяном считались, хотя не продвигали», но с приходом нового советского руководства – Горбачева, Яковлева – ситуация изменилась. В июне 1987 года Горбачев публично подверг критике Демирчяна, заявив, что «перестройка в Армении топчется на месте», «нет необходимой требовательности к кадрам, не развернута эффективная борьба со взяточничеством, спекуляцией, протекционизмом».
Карен Демирчян пишет в своем дневнике: «Очень многие считали, что я не должен был уходить, просто обязан был возглавить Карабахское движение и стать национальным героем. Я всегда отвечал, и сейчас повторяю: нужно было обладать недюжинной смелостью и мужеством, чтобы не соблазниться иллюзией (или даже реальной возможностью) стать национальным героем и, ради своей славы, подвергнуть опасности народ. События в то время развивались так, что если б я сделал вид, что перешел на сторону народа (пишу «сделал вид», потому что всегда был и остаюсь на стороне народа, иначе я никогда не жил) или встал во главе движения, кровопролитие стало бы неизбежным».
В мае до Пленума компартии Демирчян сообщил Долгих и Лукьянову, что подал заявление об уходе. Рассказывает Римма Демирчян: «Об этом он сообщил и в Москву. Карен вышел с майского пленума, не услышав ни слова благодарности. Он никогда не выказывал обиды, держался гордо, с достоинством, но я-то знаю, что происходило в его душе. После Пленума он домой не пришел – мы жили тогда на даче, сказал, что ноги его больше там не будет, сразу отправился в аэропорт, в Москву: в Подмосковье ему выделили двухкомнатную квартиру. Через несколько месяцев мы присоединись к нему».
Новоназначенный Сурен Арутюнян первым делом встретился с Сильвой Капутикян и Зорием Балаяном, после чего Балаян обратился к собравшимся на площади людям с призывом к спокойствию – с тем, чтобы не мешать работе XIX Всесоюзного съезда компартии.
15 июня Верховный Совет Армении, под давлением народных масс и комитета «Карабах», приняв за основу статью 70 Конституции СССР, принимает решение дать согласие на воссоединение НКАО с Арменией.
Сурен Арутюнян признавался потом, что в феврале 1988 года, когда в Карабахе и Армении развернулось массовое движение за воссоединение, коммунистическое руководство Армении не имело четкой позиции по этому «чрезвычайно сложному вопросу».
«Публично, на официальном уровне никто ничего не говорил. Ереван упорно молчал три месяца – даже после обращения НКАО с просьбой войти в состав Армении, и этим не преминули воспользоваться некоторые политические силы для дискредитации руководства республики. Я говорю это в порядке самокритики, поскольку в то время сам являлся первым заместителем председателя Совета министров. Первая официальная позиция руководства Армении была обнародована на июньской сессии Верховного Совета Армении в 1988 году, в ходе которой было единогласно решено ответить согласием на просьбу НКАО», – через много лет писал Сурен Арутюнян.
В июле 1988 года в Армении начинается новая волна митингов и демонстраций. 5 июля в аэропорт «Звартноц» с целью разгона митинга направляются войска. В ходе столкновений погибает один из участников митинга – Хачик Закарян. Это была первая с начала февральских митингов жертва.
«Что делать? Как выбираться из тупика?», – размышляют в Политбюро.
В своих воспоминаниях Горбачев пишет: «Как можно было выбираться из тупика? Громыко предложил шаблонное решение: «Выпустим армию и немедленно восстановим порядок». Чебриков возразил. Яковлев предложил передать управление Карабахом Москве. Шеварднадзе выступал за незамедлительное предоставление Карабаху статуса автономной республики».
Что касается урегулирования проблемы, то в Кремле по этому поводу было два мнения. Первое – волнения необходимо было задушить на корню, когда конфликт только набирал обороты, особенно, после сумгаитских событий. Второе – народ Карабаха желает воссоединиться с родиной, советское государство признает право народов на самоопределение, так почему бы не позволить это сделать карабахцам? В конце концов, Нахичеванская автономная республика находится в составе Азербайджана, не имея общих границ с Азербайджаном».
Инициатива о присвоении Карабаху статуса автономной республики потерпела фиаско, поскольку, согласно Горбачеву, в Армении шла борьба за власть – комитет «Карабах» торопился взять власть в руки.
В мае член комитета «Карабах» Амбарцум Галстян заверял родившегося и выросшего в диаспоре историка Жирайра Липаритяна, что происходящие события приведут Армению к независимости. Из заявлений членов комитета, озвученных в разное время, очевидно, что политическая повестка Движения ширилась дня ото день и, кроме Карабаха, включала в себя также вопросы независимости тогда еще советской Армении и борьбы за власть.
В июне 1988 года в Литве было учреждено движение «Саюдис», ратующее за независимость страны. Соседние Эстония и Латвия также желали как можно скорее покинуть советскую империю.
В начале марта в Союзе писателей Армении был объявлен первый состав комитета «Карабах» в составе 9 человек. Все они были по происхождению карабахцами. Трое – самые активные члены первого периода Движения – Игорь Мурадян, Манвел Саркисян и Гагик Сафарян – работали в Ереване, остальные шесть – в Карабахе.
«На третьем заседании в Доме Кино мы решили принять в состав комитета Вазгена Манукяна и Амбарцума Галстяна и создать секретариат, которым бы руководил Ашот Манучарян. В апреле мы пригласили Рафаэла Казаряна. До конца мая членами Комитета стали Алексан Акопян, Самвел Геворкян, Бабкен Араркцян, которого привел Вазген Манукян. Говорили и о Левоне Тер-Петросяне, с которым мы, однако, не были знакомы. Самсон Казарян и Вано Сирадегян присоединились к нам к концу мая»,- говорит Манвел Саркисян.
В конце апреля Вазген Манукян сообщил Рафаэлу Казаряну, что намерен учредить комитет «Карабах» Армении, по словам Казаряна – «в дополнение, в отличие или в противовес карабахской тройке» (Мурадян, Саркисян и Сафарян).
«Манукян считал, что Игорь недостаточно владеет армянским языком, что у него слишком импульсивный характер. Он говорил, что Движением нужно руководить серьезно, в рамках законности. Затем выяснилось, что он уже составил список, только спросил мнение о Тер-Петросяне. Я сказал, что на меня он произвел хорошее впечатление. Так в мае начал действовать комитет «Карабах» из 11 человек», – вспоминает Рафаэл Казарян.
Тер-Петросян отмечает важную роль деятелей, стоявших у истоков движения – Игорь Мурадян, Ваче Саруханян, Вазген Манукян, Амбарцум Галстян, Самсон Казарян, Ашот Манучарян, Гагик Сафарян, Зорий Балаян, Сильва Капутикян.
«Именно они возглавляли движение в феврале, но потом некоторые, не то чтобы отошли от борьбы, но покинули площадь. Сформировался новый комитет – Комитет Карабахского движения Армении, в который не вошли многие из перечисленных выше лиц. В составе комитета появились новые люди. Трансформации, как в сознании лиц, покинувших площадь, так и в сознании народа, нуждаются в комментариях. Борьба, я имею в виду не только наше Движение, но и борьбу вообще, складывается, как правило, из отдельных очагов, каждый из которых выдвигает своих лидеров, тех, кто в наибольшей степени адекватен требованиям данного этапа борьбы. В дальнейшем, когда Движение выдвинуло новые требования, прежние лидеры уже не в состоянии были на них отвечать».
Вазген Манукян, который в мае стал координатором Комитета, не припоминает, кто и как вступил в комитет: «Давида Варданяна, Бабкена Араркцяна и Левона Тер-Петросяна рекомендовал я, остальных, честно говоря, не знаю. Настал момент, когда в комитете возникли противоречия: Игорь Мурадян пытался взять на себя лидерство и предпринимать шаги, не советуясь с другими».
Была и вторая причина для того, чтобы оградиться от Мурадяна.
«Союзные власти всячески пытались свести Движение к этническому или религиозному конфликту. Это могло бы развязать руки Горбачеву. Между тем, против карабахской борьбы как движения, нацеленного на самоопределение нации, возражать было сложнее. Впечатление было такое, что Игорь работает в рамках тенденции этнической и религиозной борьбы. Я считал это чрезвычайно опасным не только для карабахского движения, но и для Армении в целом», – замечает Вазген Манукян.12
На одном из майских митингов Мурадян заявляет, что народу необходимо вооружаться. В ответ комитет «Карабах» выражает ему недоверие.
Манвел Саркисян комментирует следующим образом: «Игорь не имел никакого желания заниматься проблемами Еревана, главной для него была карабахская проблема. Его мало волновали события в Армении, кроме единственного пункта – он был категорически против возникновения местных комитетов. Я думаю, это и стало камнем преткновения между Игорем и остальными. Игорь выступал против создания местных органов комитета «Карабах», считая, что в этом случае обязательно возникнет вопрос власти, и движение может быть разгромлено. Но в Ереване его никто слушать не хотел. Впоследствии первые члены комитета «Карабах» вышли из его состава. Я не считаю, что из-за разногласий, просто ребята отправились в Карабах. Произошел прорыв. В Ереване пытались найти в Карабахе людей, с которыми можно было бы сотрудничать, пытались наладить связь с Робертом Кочаряном, Сержем Саркисяном. Через некоторое время Кочарян и Саркисян вступили в Армянское общенациональное движение, но в Карабахе их позиции были слишком слабыми».
Мурадян комментирует те же события иначе: «В апреле или в начале мая 1988 г. КГБ стало известно о связях и контактах организаторов Движения с Армянской революционной федерацией Дашнакцутюн, а также о тайном присутствии Дашнакцутюн в Армении и намерении создать свою структуру. Появилась необходимость создания в Армении, в качестве политического противовеса этой партии и росту национализма в республике, массового движения с демократическими лозунгами, приверженного либеральным ценностям. Таким образом, в конце мая 1988 г. появилась новая организационная структура – комитет «Карабах», который был абсолютно адекватен характеру и линии поведения ереванской общественности».
В том, что в рядах руководства Движения возникли разногласия, скорее всего, немалую роль сыграл и КГБ. В отчете, направленном 14-го июля в Центральный комитет Компартии Армении, руководитель КГБ Армении Мариус Юзбашьян предупреждал, что в комитете «Карабах» активизировалось второе поколение, которое, «потеснив первое поколение, заняло его место». С другой стороны, в отчете Юзбашьяна говорилось о том, что «КГБ республики приложил определенные усилия к тому, чтобы вбить между ними клин и разрушить комитет «Карабах» изнутри». Юзбашьян подчеркивал, что второе поколение Комитета более агрессивно.
Левон Тер-Петросян разъясняет причины разногласий следующим образом: «Члены первого состава комитета «Карабах» – Мурадян, Балаян, Капутикян и другие – думали исключительно о Карабахе. Проблем демократии или независимости Армении для них просто не существовало. Вот что послужило причиной раскола. Поняв, что мы представляем опасность для советской системы, они отступили. И произошла естественная ротация. Они считали, что карабахская проблема должна быть разрешена в рамках советской системы. Мы же пришли к пониманию того, что в этой системе карабахская проблема никогда не найдет решения, более того, для решения проблемы Карабаха необходимо изменить всю систему».
Вазген Манукян отмечает, что на начальном этапе карабахская проблема многим казалась естественной и разрешимой, поскольку, пусть даже формально, вполне укладывалась в рамки горбачевской перестройки.
«Люди, поднявшие проблему, пытались объяснить Москве, что решение выгодно и для российских интересов: христианская Армения, имеющая с Россией давние исторические связи и общие интересы в регионе, является ее форпостом в Закавказье. Когда выяснилось, что Москва не собирается решать карабахскую проблему, были выдвинуты требования и предприняты попытки оказать давление на центр. Горбачева пытались поставить перед выбором: применить силу и таким образом утерять набранные на Западе очки реформатора и демократа, или решить проблему. Но уже тогда было очевидно, было Москва не желает создавать прецедента, который может вызвать цепную реакцию в других регионах».
Комитет «Карабах» не пользовался поддержкой Москвы, но зато обладал мощным рычагом воздействия на республиканские и центральные власти – в лице сотен тысяч граждан, которых ему удавалось выводить на площадь буквально за пару часов. Позиция Комитета в отношениях как с Движением, так и с Кремлем существенно разнилась с позициями Компартии Армении и трех традиционных армянских партий, все еще действовавших в диаспоре. Дашнакцутюн, например, считала карабахский вопрос составной частью «Ай Дата» (Армянский суд).
В одной из распространенных Комитетом в сентябре 1988 года листовок говорилось: «Истинная суть карабахской проблемы сводится не к территориальным требованиям и не «спору» «вековых, давних» соседей, как это преподносилось до сих пор. Это национально-освободительная борьба живущего на своей родине армянского народа Карабаха, путем политических интриг силой отделенного от Армении и введенного в состав Азербайджана в конце 20-х гг. Именно аннексия области является причиной и основой 67-летней борьбы, цель которой – путем воссоединения Карабаха с Арменией положить конец преступной дискриминационной политике руководства Азербайджана, направленной на выживание армян с их исторической родины».
Авторитет комитета «Карабах» и его лидеров рос в народе не по дням, а по часам, параллельно падал авторитет Компартии Армении и Центра. Члены комитета ощущали постоянную поддержку народа, чем и была обусловлена жесткость заявлений. Представитель АРФД Грайр Марухян считал экстремистами политических деятелей, предъявлявших требования о независимости Армении и о выходе ее из состава Советского Союза.
«АРФД считает независимость (Армении) своей главной целью. Но мы считаем, что сейчас, когда наш народ так нуждается в поддержке русского народа, не самое подходящее время для требований о независимости. Чтобы это понять, достаточно побывать на берегу реки Ахурян, посмотреть на турецких пограничников и развалины Ани».
В 1994 г. сотрудник МИД уже независимой России, один из последних руководителей Советской Армении Сурен Арутюнян писал о независимой Армении: «Я приветствую независимость нашей родины. Независимость любого народа достойна уважения. С другой стороны, глядя на сегодняшнюю бедствующую Армению, невольно задумываешься – разве за это велась борьба? Не скрою, к определению независимости Армении я отношусь с оговорками. Даже абстрактное представление о том, что России может выпасть судьба СССР – развал страны, вызывает у меня ужас. С кем мы останемся лицом к лицу? Пусть каждый армянин подумает об этом».
Коммунистическая верхушка, рядовые граждане Армении, а также традиционные партии, особенно, Дашнакцутюн, считали, что, получив независимость, Армения вынуждена будет в одиночку противостоять Турции и пантюркизму. Идее независимости Армении противопоставлялась турецкая угроза. Фактически, уже летом и осенью 1988 года в республике существовало два сепаратных течения – идеология АОД или Движения и поборников российской ориентации.
Один из идеологов АОД Вазген Манукян заявлял, что Армения вполне может жить в мире со всеми четырьмя своими соседями – Турцией, Ираном, Грузией и Азербайджаном, и армянам посредники не нужны: «Если с соседями возникнут проблемы, мы их решим сами или промолчим. Но нельзя исключать возможность мирного сосуществования со всеми соседями. Мы убедили и себя, и Россию, что не можем без нее жить, и она делает с нами все, что заблагорассудится. Да, в основе наших отношений с Россией лежит именно это, и этим обусловлены все наши потери».
Вазген Манукян утверждал, что народу следует уповать на свои силы и искать не покровителей, а союзников: «Вот уже 200-300 лет мы заверяем русских в преданности, убеждаем, что в их же интересах поддерживать, помогать нам во всем. Мол, мы христиане, мы хорошие. Это рабское мышление, воистину политическое попрошайничество».
1-го октября 1988г. три традиционные партии диаспоры – АРФ Дашнакцутюн, Либеральная партия Рамкавар и Социал-демократическая партия Гнчакян – распространили совместное заявление, в котором, фактически, открестились от политики комитета «Карабах», политики противостояния Москве с помощью забастовок, митингов, студенческих волнений и др.. «Призываем мужественный народ Армении и Карабаха воздержаться от проявлений экстремизма, которые нарушают естественный порядок общественной жизни нашей родины, наносят ущерб экономике, промышленности, образованию, культуре, компрометируют наш народ, препятствуя отношениям как с высшими советскими властями, так и другими советскими республиками, и служат тайным замыслам врагов нашего народа».
В отчете КГБ Армении, направленном в октябре в Центральный комитет Компартии республики, подчеркивалось, что в своей деятельности комитет «Карабах» борется за власть, оказывая давление на партийные и государственные органы. Члены комитета используют карабахское движение в целях достижения власти.
В октябре 1988 года, выступая по телевидению, Сурен Арутюнян осудил комитет «Карабах»: «Пора переходить от митингового, эмоционального патриотизма к практическим шагам. Наши соотечественники в Карабахе нуждаются в нашей помощи. На несанкционированных митингах все чаще наблюдаются проявления вседозволенности. Открыто декларируются призывы вооружаться, создавать армянские войсковые соединения, бороться за так называемое самоопределение Армении».
Арутюнян отмечает, что решение Верховного Совета СССР от 18-го июля привело к новой ситуации в НКАО, «повысив ее авторитет и расширив самоуправление. Регион получил возможность решать проблемы через представителя центральной власти, который наделен широкими полномочиями».
Фото- Вазген Манукян
Отрывок из книги ЗЕЛЕНОЕ и ЧЕРНОЕ; КАРАБАХСКИЙ ДНЕВНИК
