Образ Бориса Кеворкова был совершенно неадекватен февральским событиям и национальному подъему в Карабахе. Находившийся в те дни в Степанакерте кремлевский функционер Георгий Разумовский подыскивал подходящую замену на должность первого секретаря областного комитета компартии. Выбор, по предложению Кеворкова, пал на заместителя председателя исполкома облсовета Генриха Погосяна.
Проработавшему несколько лет в бакинских партийных органах и вернувшемуся в Степанакерт в феврале 1988 года Валерию Атаджаняну довелось проработать с Погосяном пару месяцев. «24 февраля Погосян стал первым секретарем, Борис Мальков (позже) – вторым, а я – третьим секретарем обкома партии. Сместить Кеворкова с должности желали и в Баку, и в Москве. Нужно было назначить на эту должность человека, пользующегося авторитетом и влиянием в народе», – рассказывает Валерий Атаджанян.
Брат Валерия – Василий Атаджанян утверждает, что Погосян не был свободен в своих действиях, но был расчетлив. «Азербайджан пытался поддерживать через него связь Баку-Степанакерт. В Баку поняли, что Кеворков – бомба замедленного действия: народ все равно его свергнет, и к власти придет избранник народа. В лице Погосяна Азербайджан увидел человека, пользующегося авторитетом, симпатией народа, опыт у него тоже был неплохой, и в Баку на него было заведено досье».
Если даже утверждения о том, что Баку и Москва надеялись сдержать народную волну с помощью Погосяна, соответствуют действительности, время показало, что Погосян всячески пытался вывести НКАО через Москву из-под контроля Баку, что и произошло в период его правления.
Занимавший с августа 1988 года вторую по рангу должность председателя исполкома облсовета Семен Бабаян так отзывается о Погосяне: «Он (Погосян) возглавлял Агропром, был заместителем председателя исполкома областного совета, и по долгу службы зависел от Баку. Отсюда и впечатление, что он был не свободен в своих действиях».
Должность первого секретаря областного совета Погосян занимал до января 1989 года – до назначения Аркадия Вольского, и вошел в историю Карабаха в первую очередь речью, произнесенной на сессии Верховного Совета СССР. 18 июля Погосян заявил с трибуны советского парламента, что несправедливое разрешение нагорно-карабахской проблемы приведет к массовой миграции армянского этноса с родины, как это произошло с армянами в Нахиджеване.
«Добрые взаимоотношения армян и азербайджанцев дали серьезную трещину, и нужно время для залечивания ран. Оптимальным решением в сложившейся ситуации стал бы вывод Карабах из состава Азербайджана. Альтернативы я не вижу. Оппоненты возражают, что Карабах не может войти в состав Армении, не имея с ней общей границы, но они забывают, что НКАО в семь раз ближе к Армении, чем Нахиджеван – к Азербайджанской ССР»,- заявил Погосян.
Сразу после назначения Погосяну пришлось считаться с рядом факторов. Ситуация была сложной: с одной стороны, Баку считал неприемлемым стремление карабахцев к объединению с Арменией, с другой – давление и стремление Москвы любым способом сдержать движение, и третье, самое главное – необходимо было учитывать силу внутренних группировок, которые также пользовались популярностью и были в состоянии повлиять на процессы митингами и забастовками.
2 марта в Степанакерте была сформирована общественно-политическая организация «Крунк», председателем которой был избран директор Комбината стройматериалов Аркадий Манучаров. «Движение набирало обороты, появилась необходимость сформировать руководящий орган. Так возникла идея о создании комитета. Вначале в его состав вошли 150 человек, но через несколько дней было решено оставить около пятидесяти – не все умещались в зале. Комитет «Крунк» сформировал исполнительное правление в составе 11 человек. Руководителем был избран Манучаров, который был самым старшим среди нас и принимал участие в движении 60-х», – рассказывает член комитета Борис Арушанян.
Манучаров был одним из 13 членов группы карабахской интеллигенции во главе с историком Багратом Улубабяном, которая в 1965г. обратилась к советскому руководству с предложением присоединить Карабах к Армении. Изгнанный из Карабаха за столь дерзкий шаг Манучаров вернулся в область лишь в 1977 году и возглавил Степанакертский комбинат стройматериалов.
За первые три недели публичной деятельности комитет «Крунк» проводит целый ряд мероприятий. Проходит траурный митинг памяти жертв сумгаитских событий, затем принимается решение направить в Москву делегацию во главе с Робертом Кочаряном и Максимом Мирзояном. Делегацию принимает Егор Лигачев. Он заверяет, что территориальных перекроек не будет, но меры по улучшению социально-экономического положения области будут предприняты.
17 марта Пленум областного комитета НКАО под председательством Погосяна обращается к Москве с просьбой обсудить и положительно решить вопрос о присоединении НКАО к Армянской ССР, «исправив тем самым историческую ошибку, допущенную при решении вопроса о территориальной принадлежности Карабаха в начале 20-х г.г.». Некоторые утверждают, что пленум областного комитета был созван под давлением «Крунк», но окружение первого секретаря облкомитета заверяет, что инициатором был сам Погосян.
24-го марта Верховный Совет Азербайджана принимает решение о роспуске общественно-политической организации «Крунк», мотивируя тем, что организация берет на себя функции, не соответствующие ее полномочиям, и «подстрекает народ к массовым беспорядкам». В тот же день Центральный комитет компартии Советского Союза и Совет министров принимают решение «об ускоренных мерах по социально-экономическому развитию НКАО на 1988 -1995 г.г.», согласно которому на развитие Карабаха выделяется 400 млн. рублей. В числе мер – строительство в Степанакерте Дворца культуры на 850 мест, областной больницы на 400 мест, обеспечение трансляции азербайджанских и армянских телепрограмм на Карабах и близлежащие районы, восстановление и реставрация исторических и культурных памятников области с привлечением к работе армянских мастеров, ремонт автомагистрали Горис-Лачин-Степанакерт и множество других мероприятий.
В Москве считали, что решение экономических и культурных проблем может остановить волну Движения. На заседании Политбюро 3 марта Горбачев признается, что за последние три года было получено около пятисот писем по карабахскому вопросу. «Кто на них обращал внимание? Мы давали шаблонные ответы. А перед ними (армянами) – пример Нахиджевана, где в течение 40 лет численность армянского населения сократилась с 40 процентов до 1,5 процента. В Нагорном Карабахе все шло в том же русле».
После запрета «Крунка» свою деятельность в Степанакерте возобновляет созданный в конце 1987 года Совет директоров, в состав которого входили директора учреждений и предприятий (советское руководство предоставляло директорам заводов возможность более самостоятельной деятельности). Совет директоров пытался продолжить программы и планы «Крунка».
«На должность председателя была предложена кандидатура того же Манучарова, но тот отказался, заметив, что Азербайджан сочтет это сменой вывески «Крунка». Было предложено еще несколько кандидатур, которые также дали самоотвод. Тогда выбор пал на меня. До 1991 года были сформированы и другие организации: «Миацум», Национальный Совет, во времена Поляничко (комендант Карабаха) – подпольный Координационный Совет, но все они были лишь различными вариациями «Крунка», – рассказывает Борис Арушанян.
Москва пытается найти взаимовыгодное для Армении и Азербайджана решение: помимо социально-экономической помощи, Карабаху предлагается статус автономной республики. Судя по всему, Погосян считал этот вариант приемлемым в качестве промежуточного решения. Предложение об автономной республике он считает шагом вперед.
«Автономная республика обладает гораздо большей самостоятельностью, правами и возможностями, чем автономная область. А что касается национального вопроса, то после пленума Центрального комитета компартии Советского Союза, думаю, полномочия автономных объединений, в первую очередь, республик, будут существенно расширены. Став автономной республикой, мы создадим свой Совет министров, который сможет напрямую, по нашему усмотрению, устанавливать экономические и другие связи как по республике, так и за ее пределами».
Через день после назначения на должность первого секретаря между Погосяном и Горбачевым состоялся телефонный разговор, но первая поездка в Москву и встреча с лидером Советского Союза произошла лишь в июне. До этого, в мае, Погосян, по приглашению Лигачева, принял участие в Пленуме ЦК Компартии Азербайджана в Баку, в ходе которого Кямрана Багирова на посту председателя ЦК Азербайджана сменил Абдурахман Везиров.
Лигачев и Везиров по отдельности встретились с Погосяном. Погосян дал понять, что не следует ждать от него чудодейственных решений в деле сдерживания Карабахского движения. В июне в Москву приглашают как новых руководителей Армении и Азербайджана – Арутюняна и Везирова, так и Погосяна. Во время встречи с Горбачевым Погосян настаивает на необходимости вывода Карабаха из состава Азербайджана.
Летом 1988 года Баку предупреждает Погосяна, что если он будет продолжать в том же духе, против него будет возбуждено уголовное дело за допущенные, якобы, злоупотребления в бытность председателем Агропрома. Погосян созывает Пленум областного комитета, в ходе которого представляет прошение об отставке и предлагает на свою должность кандидатуру Вачагана Григоряна. Тот снимает свою кандидатуру. Участники пленума голосуют против отставки Погосяна.
«Мне до сих пор не ясно, насколько все это было серьезно. Может, ему нужно было просто продемонстрировать, что его назначила не «тройка» (Разумовский, Багиров, Кеворков), а партактив области, и тем самым получить карт-бланш на дальнейшие действия. Погосян так и не ушел с поста первого секретаря обкома партии и, вопреки опасениям, ничего ему за это не было. Зато был арестован фактический лидер событий в Карабахе – Аркадий Манучаров», – пишет Владимир Товмасян.
До ареста Манучарова в Карабахе распространились слухи, будто он выехал инкогнито в Баку и встретился с Везировым. Руководители Движения обвиняют Манучарова в проведении сепаратных переговоров и чуть ли не в предательстве.
«Не добившись от Манучарова согласия сотрудничать с властями Азербайджана, они решили его арестовать, чтобы парализовать руководство Движением. Он был арестован 28 ноября 1988 года, как это ни странно, в Ереване. Манучаров был доставлен сначала в Агдам, затем, после допроса, переведен в Шушинскую тюрьму. Через день его доставили в Лефортово, потом – в Бутырскую тюрьму в Москве. Несмотря на то, что Манучаров находился под арестом 548 дней, обвинения в его адрес были признаны несостоятельными, и решением суда от 29 мая 1990 года он был оправдан и освобожден. Утверждения о том, что Манучаров встречался с Везировым инкогнито, не соответствуют действительности. Об этой встрече был информирован узкий круг людей из окружения Манучарова. Кроме того, на целесообразности встречи настаивали и Погосян, и Мальков, которые выделили Манучарову машину и сопровождающего», – пишет Товмасян.
Вот что рассказывает об этой встрече Борис Арушанян: «Погосян уговорил Манучарова выехать в Баку, встретиться с Везировым и согласовать с ним предложение о статусе автономной республики. Мы узнали о поездке Манучарова в Баку позже, хотя чувствовали, что он изменился и отстаивает точку зрения Погосяна. На Совете директоров был поставлен вопрос о поведении Манучарова».
В 1988-1993 гг. Максим Ованнисян являлся главным редактором областной газеты «Советский Карабах». «Погосян и Манучаров не могли избавиться от внутренней антипатии по отношению друг к другу. В конечном счете, на кону была роль лидера. Борьба, которая потом, в 1992 году, развернулась в Верховном Совете НКР, свидетельствует о том, что к лидерству стремились и Роберт Кочарян, и Армянская Революционная Федерация Дашнакцутюн. Началась борьба, которая, по сути, была борьбой за власть», – вспоминает Максим Ованнисян.
Отрывок из книги ЗЕЛЕНОЕ и ЧЕРНОЕ; КАРАБАХСКИЙ ДНЕВНИК
Фото – Rally in Stepanakert in May 1988. Photo from the State Archive of Nagorno- Karabakh
